Я в удивление посмотрела на мужа и застыла, потерявшись в его взгляде. Такого яркого и, в то же время, тёмного, я никогда не видела и сейчас тонула в глубине этого синего моря, не находя сил оторваться. Когда его губы легонько коснулись моих я замерла, страшась, что он отступит, верный своему слову.
— Сказочно красиво, не правда ли? — услышала его шёпот, а горячее дыхание обожгло губы.
— Убью! — голос был глухим и хриплым. — Если не поцелуешь...
— И я тебя люблю, больше жизни! — поймала его улыбку на своих губах.
Я сама потянулась за поцелуем, и его губы накрыли мои в лёгком, нежном касании, будто пробуя и спрашивая разрешение. Голова кружилась от красоты вокруг, от радости, а в ушах шумело: “Люблю, больше жизни.” Мы целовались как в последний раз, будто никогда больше не увидимся. Даже становилось страшно. Лёгкий тягуче нежный поцелуй перерос в страстный и глубокий, когда я оказалась лежащей спиной на пледе, я не поняла. Только почувствовала мягкость ткани обнажённой кожей. Выбор платья оказался правильным.
Эпилог
Спустя почти пять лет, выпускной в академии ВАВС ...
Утро прошло в волнении, сегодня мы навсегда покинем стены академии, что стала родной за пять лет обучения. Мы крутились возле зеркала, как же изменилась я за эти годы. Этикет, что мне вдалбливали все это время отразился на всем: осанка, поведение и мимика, манера одеваться и разговаривать. Сейчас я видела в зеркале, не Машу Иванову, а Марию Снежную, Первую леди Империи. Рядом стояла подруга, она тоже очень сильно изменилась, превратившись из худого парнишки в чрезвычайно красивую девушку. Принцесса Аркона была великолепна, длинные пепельные волосы густым водопадом спадали по плечам до самой талии, глаза блестели таким счастьем, что сомнений не оставалось, в отношение с Нирраном все было хорошо, если не сказать больше…
— Жаль расставаться, — стоя рядом с высокой и стройной драконицей, рассматривала наши отражения, — вы придёте на спектакль, или сразу отправляетесь в Аркон?
— Я очень хотела домой, но Императору не отказывают, — она показала два пригласительных в имперскую ложу.
Я, неприлично для леди, присвистнула. Ксеофан оказался моим горячим поклонником, только благодаря ему Ксадас смирился с моими выступлениями. А я? Мне нужен был отдых от дворца, приёмов и балов, где я обязана была присутствовать. Театр стал моей отдушиной, там я позволяла себе оставаться Машей. Я помню ту премьеру, как же мы тогда все волновались, здание было ещё не полностью отстроено, но тёплая погода позволяла проводить первые пробные спектакли.