— Может начнёшь уже думать о ком-нибудь другом? — взвилась я.
«Грэмушка» посмотрел с сомнением. Мол, в самом деле хочешь, чтобы я размышлял не о тебе? Серьёзно?
Это была как красная тряпка для быка, я взбесилась в доли секунды. Как-то вскользь отметила — он первый, от кого завожусь так быстро. Однако талант.
— Ами, не шипи. Я по делу.
— Опять? — не шипеть я не могла, но прошлое «дело» в виде чарки, конечно, вспомнила.
— Это даже лучше. Только обсудить нужно наедине, без свидетелей.
Он выразительно повёл глазами, и лишь сейчас я заметила, что наш разговор в центре внимания. Ведь стоим на широкой улице, на дворе белый день и народу полно.
Я тихонько застонала, а мужчина вдруг передумал.
— Ладно! — он взмахнул лопатообразной ладонью. — Сейчас тебе явно некогда. Загляну вечером.
Моё «нет!» застряло в горле, прилипнув к языку. Я просто не успела его сказать. Эйнардс ушёл слишком быстро — просто раз, и вместо улыбчивой физиономии перед самым носом широкая спина где-то на горизонте.
Даже кричать было бесполезно. Даже броситься в погоню, и то ерунда.
А ещё люди… На меня смотрели пристально, без одобрения. От всех девушек веяло неприязнью, в воздухе витал вопрос: а кто ты вообще такая? Почему так долго и бурно с ним говоришь?
В общем, моё бешенство достигло пика, и в собственную лавку я вернулась в состоянии разбуженного вулкана. Когда вошла, Габи, вновь затянувшая песню про неблагодарность, пугливо заткнулась.
Мне оставалось дождаться вечера и не лопнуть при этом от злости.
Небо, как же он отвратителен! Не мужчина, а истинный кошмар!
Если Грэм думал, что стану готовиться к его визиту, то не ошибся. Я действительно готовилась — навела чистоту в лавке, надела самое строгое из своих платьев, собрала волосы в тугой пучок.
Ещё выставила на прилавок кофейник, две чашки и вазочку с вполне приличным печеньем. Гадкая часть меня подбивала взять печенье похуже, то, что подсохло и уже предназначалось голубям, а добрая решила не усугублять конфликт. В идеале закрыть его раз и навсегда.
Мы просто поговорим. Обсудим, расставим точки над буквами, и всё. Второй (кажется) и последний раз.
Когда звякнул дверной колокольчик, сообщая о явлении моего личного ужаса, я встала и выпрямила спину. Выражение моего лица было таким, что любой «слоник», увидав, сдохнет навсегда.
И Грэм в самом деле споткнулся, а через миг… спокойно вписался в заданные мною рамки. Улыбка из сияюще-шальной стала сдержанной, облик приобрёл степенную суровость, будто «дела» — не придуманный повод для встречи, а реально существующий факт.