Моё богатое воображение быстро эти звуки воспроизвело, и я втянула голову в плечи.
— Вот-вот! — воспряла собеседница. — Вижу вы меня понимаете!
Я понимала, да. Но была, мягко говоря, удивлена!
Ведь Грэм не собирался помогать. Он занял позицию отмороженного законника, и ничто не предвещало, а тут… Прислал подчинённого? Потом ещё и сам явился?
И ведь никто кроме самого начальника Департамента устроить на такую хлебную должность, да ещё с проживанием, не мог!
Я порадовалась, что сижу. Из меня сейчас словно половину костей вынули — тело обмякло и держаться прямо отказывалось. Меня буквально размазало по ступеням чужого крыльца от понимания, что сама я до такого не додумалась.
Все мои попытки повлиять на Науру были глупыми и в лоб.
Странная защита Тевлогия закрывала женщину от волшебства, но ведь я могла околдовать кого-нибудь другого? Некую торговку, которой нужна помощница, и которая по каким-то причинам «влюбилась» в Науру, и теперь зовёт пожить и поработать вдали от брата.
Или другой вариант — воздействовать на архиепископа, чтобы услал Тевлогия в какую-нибудь несусветную даль, где нет места его сестре, и куда он может уехать только один.
Осознание собственной недальновидности, непродуманности, ужасно расстроило. Нет во мне достойного людских пороков коварства. Видимо я так долго играла в обыкновенную лавочницу, что теперь лавочница и есть.
А Грэм молодец. Нашёл способ и отыскал человека, способного убедить Науру покинуть своё болото.
Но самое главное… Это случилось вчера днём, а вечером, когда я кормила Грэма сонным ужином, он даже бровью не повёл. Даже слова про изменения в судьбе Науры не сказал!
Я сделала шумный вдох и уточнила севшим голосом:
— То есть получается, что Тевлогий и Наура жили плохо?
Просто раньше выходило, что никто из соседей ничего не знает.
— Выходит так, — женщина развела руками. — Иначе б Наура не ушла, верно? И то, как Тевлогий… О-о-о, он до сих пор в бешенстве. Но вы же сами видели.
Я кивнула, а собеседница добавила:
— Нет, кое-что мы иногда замечали. Только тогда это казалось незначительным, а сейчас…
Дальше начался пространный, смущённый рассказ о разных деталях. Про странные поступки и реплики Тевлогия, про виденные несколько раз синяки, про дёрганного, вечно дрожащего Тими…
Она говорила словно для себя — будто вот прямо сейчас сидела и осознавала то, что всегда было на виду, но являлось неочевидным. Даже невозможным.
Я же пыталась осмыслить другое. Грэм Эйнардс помог. Он помог, но ни слова об этом не сказал!