Опустившись на свою, когда-то любимую, скамейку в парке, я огляделась по сторонам. Столько лет прошло, а тут ничего не изменилось. Разве что народа стало меньше. Нащупала пальцами старую зарубку и нежно провела по ней, очерчивая контуры вырезанных букв.
«Т+Г=…»
Тогда мы не захотели вырезать что-то еще после равно, решили оставить это символическое троеточие, подумав, что судьба сама распорядится нашими чувствами так, как следует. А сейчас я понимала, что надо было сразу поставить глупое сердечко и завершить этот цикл моих страданий.
В душе бушевал ураган. Мой внутренний мир словно раздвоился. Одна половина хотела просто все забыть, вторая же требовала мести. И как бы не ужасно давалось осознание, я понимала и принимала, что согласна с более воинственной своей стороной.
Также, я понимала, что во мне проснулась частичка прежней меня. Та самая, которая корчилась в муках, пытаясь справиться с болью, предательством, потерей. Она же и протестовала против мести, не хотела вскрывать нарыв, день за днем уничтожающий мою душу.
Встряхнув головой, я достала телефон из сумочки. Все же, как бы сильно мне сейчас не хотелось забиться в уголок и переждать бурю, я решительно шла наперекор судьбе, считая, что некоторые моменты нужно не просто оставить в прошлом, а полностью закрыть, избавить от недосказанности и только после этого закопать на своем, личном кладбище скелетов.
«Ты хотел поговорить? Я жду тебя на нашем месте в парке»
Отправила Глебу сообщение, и задрав голову вверх, принялась рассматривать куцые облака, проплывающие по небу.
Я настолько сильно увлеклась разглядыванием природы, что сразу не заметила, как Глеб опустился рядом и молча наблюдал за мной.
– Если бы кто-то сейчас решил тебя ограбить, ты бы не заметила, наверное, – его голос вырвал меня из внутренних размышлений. Буквально, вернул с небес на землю.
– Здравствуй, Глеб, – холодно ответила я, заметив, что он также гладит пальцем вырезанную надпись.
– Помнишь? – тепло улыбнулся он.
– Естественно, – кивнула я. – Как и все, что было до и после.
– Прости, – в его голосе чувствовалась вина. – Я очень жалею о том, что повел себя, как последний придурок.