Грозный в новом варианте раздвоился. Не так, как в беспримерно остроумной пьесе Михаила Булгакова, экранизированной Гайдаем («Иван Васильевич меняет профессию»), где Юрий Яковлев играет и великого (при этом уморительного) царя, и его жалкого двойника в советском времени, управдома Буншу. Грозный в «Грозном» расколот на Ивана молодого (Александр Яценко) и Ивана старого (Сергей Маковецкий). Иван молодой, страстный и гневливый, при всей непростоте характера всё ж таки человек, тем более в исполнении одного из самых светлых артистов современности. Иван же старый — это человек плюс ещё кто-то или что-то. Непостижимое, иррациональное существо, самодержец большой страны, не управляющий сам собой, преступник и подвижник в одном лице. Не оправдать или обвинить, а понять историческую личность такой степени сложности и воплотить её в живом характере — столь огромной задачи у Маковецкого ещё не было. И он её решил. Умные пронзительные глаза царя Ивана то и дело становятся безумными и жуткими, никакая окончательная форма, цельность самого себя для него невозможна — потому что его миссия в том, чтобы осуществить невозможное. Перешагнуть порог возможного для человека, создать единое, мощное, им одним управляемое царство. И это в условиях, когда подданные, от хитромордых бояр до распоследнего мужичонки, — лихой народ, дикие, своевольные, самодурные, даже на плахе бунтовать да перекоряться будут…
Судьба Ивана Грозного взята локально: от женитьбы на душевной девице Анастасии (Татьяна Лялина) до победы в битве при Молодях, когда был повержен коварный крымский хан. Фильм не сразу набирает силу, но где-то с пятой серии энергия рассказа возрастает, чтобы к седьмой-восьмой серии достигнуть кульминации. Никаких преступлений Ивана фильм не замалчивает, но и достижений не скрывает. Режиссёр Алексей Андрианов (он режиссировал и «Софию», и первую часть «Годунова») отличается прилежностью, тщательностью и внятностью своего художественного почерка. Видно, что опыт предшественников изучен и освоен, а в сцене пира опричников Андрианов пошёл на прямую цитату-ассоциацию с шедевром Эйзенштейна. Учиться у прошлого вообще полезно. Скажем, сцена битвы при Молодях. Сейчас бои снимаются сумбурно, с фиксацией на мелких деталях, и не разберёшь, кто с кем сражается и каковы линии борьбы. А в «Грозном» видна общая динамичная картина сражения, как то было, скажем, в третьей серии «Войны и мира» Бондарчука. Сценарист Тимур Эзугбая не поленился выписать не только лица верхушки Московского царства, но и «простого мужика», корпулентного могучего Луку (Артур Иванов напоминает ста тью советского артиста Бориса Андреева), который проходит по историческим перипетиям своим трудным мужицким путём. Как это было непременно в советском кино, где положен был «человек из народа» в обязательном порядке. Конечно, осталась главная проблема фильмов на историческом материале допетровского периода — это бороды. Обилие в кадре бород, мешающих мимике, утомляет, но поделать с этим решительно ничего нельзя. Что ж, подобрали таких артистов, которые смогли сверканьем глаз и бурей темперамента преодолеть сложный грим, и актёрских побед в «Грозном» немало — Виктор Сухоруков (Малюта), Артём Ткаченко (Владимир Старицкий), отец и сын Басмановы (Виталий Хаев и Виктор Добронравов), Леонид Кулагин (Макарий) и многие другие. Примечательна работа оператора Дениса Аларкона Рамиреса: в обычных сериалах актёры сняты так, что, как вампиры, не отбрасывают тени, а здесь выставлен художественный свет — в окна палат бьёт дневной, а внутри горят свечи, так что всё причудливо, прихотливо, сложно, как и надобно в Московском царстве. Художник Евгений Качанов придумал целый стиль этого царства, где грубость фактуры становится изысканной, но без вычурности. А Наталья Салтыкова, художница по костюмам, заслуживает отдельной статьи. Поразительная цветовая гамма — краски благородно тусклые, будто выцветшие, как на старых иконах, ткани со сложным тиснением, всё «дорого-богато» и даже по- сказочному нарядно — и вместе с тем изящно, с чувством меры. Не все эстетические компоненты «Грозного» равно убедительны, есть и неудачные сюжетные линии (Курбский, княжна Темрюковна), и трое композиторов фильма, вместе взятые, не смогли даже немного приблизиться к уровню одного Прокофьева у Эйзенштейна. Но что ж — возможно, впереди новые повороты московской вселенной, новые игры русского престола, можно поупражняться в совершенствовании. Не созрел ли для появления наш Тишайший Алексей Михайлович, батюшка Петра Великого?