В «Московских сказках» действует пёстрое множество самого разного люда-народа, и в каждой сказке есть некий штришок, выверт, отсылающий к различным мифам и легендам. «Ходок» — к Дон Жуану, «Странник» — к вечному жиду Агасферу, «Любовь зла» — к Царевне-лягушке, «Огонь небесный» — к Прометею и так далее. Но в сказочных обстоятельствах действуют реальные узнаваемые персонажи, обитатели Москвы третьего тысячелетия, со своей заковыристой биографией и нелёгким норовом. Всем им пришлось принять на себя давление истории. Всех так или иначе ломали, тёрли, испытывали на излом и сжатие. В кабаковских сказках много насмешливых, ядовитых, сатирических интонаций, но нет ни злобы, ни гнева, ни ненависти. Это смех-любовь, и Москва Кабакова не отдельное государство, а квинтэссенция России, да и власти (всякие там генералы и олигархи) не с неба упали, а живут на правах крупинок всё той же горько-солёной крутой русской каши.
В жизнелюбии, которое, конечно, Божий дар, есть тяжёлый момент: как правило, выдающиеся жизнелюбы долго и трудно расстаются с возлюбленной жизнью. Так выпало и Александру Кабакову. Лучшим личным временем для него оказалась перестройка и девяностые годы — востребованность его пера и головы была обеспечена возможностями его как зрелого мужчины. Болезни вызывали в нём злость и досаду, к которым он по природе был абсолютно несклонен.
Но Александр Кабаков, центровой москвич, остроумец и бонвиван, никому не позволил отобрать у него жизнь, кроме смерти! Ни одной микояновской котлетки не отдал врагу — дескать, моя котлетка, я её съел, да ещё запомнил, что стоила она двенадцать копеек, и описал для вечности. Да разве одна котлетка — а сколько разнообразных пленительных женщин фигурирует в его книгах… Не буду утверждать, что сочинениям Кабакова уготована долгая жизнь — я этого не знаю, — но прожитое он талантливо зарегистрировал в слове и отправил на хранение. Стало быть, это всегда могут вам выдать по первому требованию.
У Петра Алешковского нет секретов от читателей, только «Секретики»
Известный прозаик Пётр Алешковский («Рыба», «Владимир Чигринцев», «Крепость» и другие сочинения) обрадовал своих читателей новой книгой под названием «Секретики» (2020). Это чинный, добросовестный, подробный рассказ о своём детстве и отрочестве, которые пришлись на шестидесятые — сем идесятые годы прошлого века по времени и протекали в Москве и её окрестностях. Детство писателя предстаёт в книге исключительн о безмятежным и без шуток счастливым.
У Петра Алешковского, в отличие от многих собратьев по перу, есть настоящая, прекрасная профессия — он дипломированный археолог и несколько лет участвовал в работе по реставрации памятников Русского Севера. Умеющие работать руками и при этом писать обычно отличаются осязаемой точностью деталей, любовью к конкретным материальным подробностям. Таков и Алешковский. Прочтёшь один раз, как его, ещё крошечного, укладывали спать в коляске, стоящей во дворе Третьяковской галереи (дед и бабушка, искусствоведы, там работали), и к нему плюхался в ноги местный кот, сообщавший громким мяуканьем, что ребёнка следует перепеленать по известной причине, — и рассказ автора становится уже будто твоим собственным опытом. Это, конечно, семейная быль, но и личные воспоминания (с трёх лет) почти сплошь живописны и обаятельны. Выросший в доме на Беговой, напротив ипподрома, он, к примеру, помнит, что раз в году на ипподром допускались машины и проходило уникальное советское «ралли».