Я сегодня всю голову сломала, пытаясь понять, как нашли меня на работе бандиты. А все оказалось так просто — или не просто, достаточно только знать мой номер телефона и вот уже телефон, призванный облегчить жизнь, работает против тебя.
Любой нехороший человек может вычислить твое местоположение, а ты даже знать об этом не будешь.
Передергиваю плечами, стоит представить, что они и сейчас могут знать, где я нахожусь теперь. Всего пару минут квартира Егора казалась самым безопасным местом на земле, а сейчас — я не знаю.
Мой мобильный в руках Баринова, и смотрится телефон совсем убого: кнопочный, потертый, со сколами по краю корпуса. Егор крутит его и хмурится, но явно не из-за того, что привык пользоваться только последними айфонами.
— Давно зарядка села? — спрашивает, наконец.
— Не помню. Я ее с собой даже не взяла. Все дома осталось. Думаешь, туда небезопасно идти?
— Там ключи поменяли, на входной двери, — медленно произносит Егор и телефон мой в сторону откладывает. Я замираю, пытаясь осознать его слова. То есть как это — поменяли? Там же все наши с тетей вещи! А если она вернется, то как домой попадет? А куда ей идти?
Там вся жизнь наша, накопления мои, на роды — пусть для кого-то мало совсем, сорок тысяч, но я откладывала их по копейкам, экономя на себе во всем, что только можно, а теперь этим владеет другой человек?
Я не выдерживаю. Совершенно по-детски реву, взахлеб, закрывая лицо руками, Егор говорит что-то, а я его не слышу. Слезы крупным горохом текут, но плачу я вовсе не из-за денег, хотя за них обидно тоже. Накопилось просто, все вместе.
Эти ключи стали последней каплей.
Я ощущаю, как горячие руки Егора накрывают мои плечи, снова, как пару часов назад. Он неловко прижимает меня к себе, осторожно, ведь между нами живот, в котором наше с ним общее дитя.
А я цепляясь за локти Егора, по-дурацки как-то, и глаз открыть не могу, рыдая. Меня трясет.
— Тише, тише, Ева, — его спокойный голос звучит над самым ухом, — мы во всем разберемся. Тетю твою найдем.
Он гладит меня по волосам, по спине, и мне так хочется верить его словам, а еще больше — верить его жестам. Прикосновения обжигают, пробуждают то, о чем я с беременностью и думать перестала. Я вновь ощущаю себя… женщиной.
Во мне отзывается что-то в ответ на его успокаивающие ласки, и внезапно хочется большего. Я поднимаю голову, продолжая всхлипывать, и вижу перед собой лицо Егора, близко-близко. Его темные глаза в обрамлении густых, коротких ресниц.
Он тоже со слов сбивается, смотрит на меня молча, только руки продолжают скользить по моим рукам, но уже гораздо медленнее.