— Бабуля, нет давно милиции, очнись, — нагло хмыкает второй, выглядывая из-за плеча подельника. Кепка-восьмиклинка, надвинутая низко, почти скрывает от меня его глаза, — можете вызывать кого угодно, мы только за. Вот придут менты, с ними и освободите нашу жилплощадь.
Мы тут хозяева. Так что пакуйте вещи и съезжайте.
— А ну пошли вон! — кричит тетя Мила, и с неведомо откуда взявшейся силой начинает толкать их, пытаясь спустить с лестницы, — мерзавцы! Ворюги! Жулье!
— Э, ты че, больная? Руки убрала! Завтра придем с участковым, чтобы духа вашего здесь не было!
И все же, эти двое отступают, а тетя Мила еще долго сыплет им вслед проклятьями, сотрясая кулаком в воздухе.
Лист, сложенный втрое, остается лежать на половичке перед нашей дверью. Я наклоняюсь, осторожно придерживая живот, и поднимаю его, расправляя.
Наверху, крупными буквами написано «Договор купли-продажи квартиры», и дата в нем стоит — пятое марта этого года.
Вчитываюсь в текст, спускаясь бегло ниже, цепляюсь за фамилию тети Милы, за наш адрес, за подпись на оборотной стороне листа. Имя покупателя мне, конечно, не знакомо, я понятия не имею, кто он, кто эти люди.
И, самое главное, фальшивка этот документ — или нет. Конечно, нежданные визитеры оставили нам всего лишь копию, и я надеюсь, что это лишь способ напугать нас, не более, только не пойму, с какой целью.
Дышать становится тяжело, живот неприятно каменеет, заставляя болезненно охнуть. Я опираюсь на стену рукой, все плывет перед глазами.
— Что с тобой? — тетя Мила оборачивается ко мне, перестав ругаться, — ты не рожать часом ли собралась?
— Нет, — мотаю головой, — нельзя, рано еще… Просто живот заболел.
— Садись, сейчас я воды тебе принесу, — деловито отвечает она и захлопывает дверь, закрывая ее на все замки, даже на цепочку. Я смотрю на нашу дверь, которая теперь кажется совсем ненадежной, и замки эти лишь временная преграда.
Тетя приносит щербатую чашку, свою любимую, и я делаю осторожно несколько глотков. В горле пересохло совсем, и желудок снова напоминает о том, что я так и не успела поесть, а мне скоро идти на работу.
— Тетя Мила, ты никакие документы не подписывала? — спрашиваю ее осторожно, надеясь, что та искра разума, которая сейчас светится в ее глазах, не потухнет и не сменится на привычное уже сумасшествие.
— Ты меня совсем за дурочку держишь, Ева, — хмурится она, забирая из моих рук бумагу и водружая на нос очки, — я всю жизнь проработала с документами и знаю, когда можно, а когда нельзя подписывать!
Если бы это была прежняя тетя Мила… Если бы это была она, я бы ни минуты не сомневалась в том, что она в жизни бы не ввязалась ни в какую авантюру. Но теперь я не могу ей доверять…