Но сейчас я совсем не уверен в том, как все обернется дальше. Ни в чем не уверен.
— Похоже, крепко ты влип, — говорит Денис, а я отвечаю только:
— Ага.
И в этом коротком диалоге гораздо больше, чем во всем, что было сказано за прошлые дни.
— А если все-таки… не твой?
— Тогда и решу.
Даже мысли не хочу допускать о том, что этот ребенок не мой. И дело не в том, что я горю желанием стать отцом.
Тогда окажется, что Ева врала. Во всем, глядя мне в лицо своими большими, чистыми глазами.
Только во второй раз это куда больнее, и все, что я делаю сейчас, это бреду в темной комнате, осторожно ступая вперед и надеясь, что мне снова не прилетит в лоб теми же граблями.
— У нас завтра… тьфу, сегодня уже совещание, — напоминает Денис, — будем всем рассказывать, что на нас напала банда, человек пятнадцать. а лучше тридцать. И мы ловко раскидали, правда, нас слега помяли, но мы справились.
— Балабол, — я пытаюсь не заржать, болит разбитая губа, но не сдерживаюсь и хохочу, и Денис тоже, — забирай свой рукав, — перекидываю ему кусок темной ткани, но он швыряет мне его в ответ:
— Оставь себе трофей, Егор Разорви Пиджак Баринов.
Мы пытаемся поймать мотор, но таксисты сначала снижают скорость, а потом видят наши разукрашенные лица и дают по газам. И только дедок на расхристанных «жигулях», то ли бесстрашный, то ли просто слепой, останавливается рядом с нами:
— Куда везти, ребята?
Побитое тело реагирует на каждую кочку, дубовые сидения отечественного автопрома не гасят удары, отдающиеся волной по позвоночнику, но за этой болью приходит какая-то ясность.
Справлюсь. Выдюжу, закрою все вопросы. И в личной жизни, и в работе.
Возле дома я хлопаю по карманам, пытаясь отыскать ключ, но его нет. То ли в пылу драки посеял возле бара, то ли оставил его в тачке, уже и не вспомню, но домой втихаря не попасть. Придется Еву будить.
За всеми собственными чувствами и эмоциями, я, блин, не думал даже — как она тут ночь провела одна? Все ли в порядке?
Набираю номер собственной квартиры в домофоне, мысленно настроенный на то, что придется долго ждать, но она отвечает сразу, быстро:
— Кто? — и у меня внутри тепло так становится, пусть и эгоистично.
Оттого, что дома ждут тебя. Что приходишь не в пустую квартиру, встречающую тишиной.
Поднимаюсь на лифте, кручу эту мысль и так, и сяк, когда захожу в квартиру. Отчего-то хочется, чтобы Ева бросилась мне на встречу, прижалась осторожно, чтобы не давить на живот, и я почувствовал ее чистый запах, тепло тела. Поцеловал. А может, и дальше… Думать о ней в таком ключе приятно, даже не смотря на то, что побитые места гудят.