Неожиданно для себя самой я стала одной их самых популярных девушек университета. Многим нравилась моя язвительность, едкий сарказм на грани хабальства, безбашенность и невозмутимость. Парни за мной бегали почти табунами, большинство девчонок считали редкостной сукой и зазнайкой (завидовали, наверное), а сами вовсю мне подражали, язвили, делали завивку, некоторые даже красили волосы в рыжий… Только стать мной не так просто, для этого надо было пройти большую школу издевательств, начинающуюся еще с детского сада, научиться себя защищать, не позволяя втаптывать в грязь чувство собственного достоинства.
Такое повышенное мужское внимание кружило голову, приятно щекотало самолюбие, но почему-то совершенно не задевало сердце. Порой мне даже хотелось по-настоящему влюбиться, вытравить из груди то болезненно-сладкое чувство к сводному брату, которое не давало радоваться жизни. Какая тут радость, если Мистера Совершенства нет ни в городе, ни в стране. Я ходила на свидания, флиртовала, целовалась, иногда позволяла себя лапать, но сердце молчало. Молчало, черт возьми, оставаясь после первой невысказанной несчастливой любви каменным и холодным. Что странно, ведь если я пошла в папашу, то должна чуть ли не каждый месяц влюбляться. Но как сердцу заговорить, бедненькому, если ни один парень не мог сравниться со сводным божеством. И все комплименты, цветы, красивые жесты со стороны других парней я с радостью променяла бы на один щелчок по носу со стороны любимого псевдобрата.
Но в необъяснимой надежде на чудо, вдруг мне все-таки удастся влюбиться, я заводила все новые и новые знакомства, тешила свое самолюбие, очаровывала, влюбляла в себя парней. А потом, потом они хотели продолжения, а я не могла… Нет, тело, особенно если закрыть глаза и представить Сэра Великолепного, реагировало вполне нормально, где надо увлажнялось, но переступить последнюю черту никому не позволяла. Продолжала, неизвестно для кого и чего, себя хранить. Только вот каждый парень, которому я отказала, считал своим догом рассказать совершенно обратную историю, что он меня трахнул, причем, неоднократно, и мои, словно созданные для поцелуев и кое-чего пониже губы такое проделывали, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Не знаю, от кого первого это пошло, один сказал, а второму было стыдно сознаться, что я его продинамила, третий приукрасил. Вот так постепенно стали распространяться слухи о моем неуемном темпераменте и суперумениях в постели. Так, оставаясь девственницей, из меня сделали чуть ли не главную шлюху института. Это и злило, и забавляло одновременно, но я никогда не опровергала слухи о себе. Ложь я не любила, конечно, просто считала унизительным бегать, выяснять отношения, рассказывать всем: «Я не такая, это Никита, (Вадик, Ваня, Денис, Максим, Мишка) все выдумал». Ну, глупо же, да и не считала нужным заботиться о своей девичьей чести. Мы же в 21 веке живем, сейчас стыднее в двадцать лет девственницей оставаться, чем слыть суперумелой любовницей. А может, гены папочки-мерзавца проявлялись таким образом, ему всегда было глубоко плевать на мнение других.