– Черт! Ну и кашу вы заварили! – бурчит Хапаев. – А страдает от этого ребенок!
– Магомед, вы меня вините во всем этом? – спрашиваю, стыдливо отворачиваясь. Ну, конечно, а кого же еще? Я влезла в жизнь Джордана, навредила Мэю, натравила Виктора на фирму Осборнов.
– Энджи, никто тебя не винит. Перестань корить себя, детка. – Джордан слабо сжимает мою кисть.
– Прости, Анжелика, – смягчается Хапаев. – Ждем Вострикова. Поможем полиции исполнять их, мать вашу, обязанности.
Следователь приезжает в больницу тотчас. Не знаю, что на него так действует – любовь к работе или угроза, отчётливо звучащая в просьбе Хапаева? Медсестра просит покинуть палату, чтобы выполнить врачебные рекомендации – установить капельницу и обработать раны. Хапаев жестом увлекает нас на улицу – недалеко от больницы есть уютное кафе с открытыми верандами.
– Идемте. Джордан сейчас все равно уснет. Я его доверенное лицо и могу выступать заявителем.
– Хорошо, что Джордан сейчас в безопасности. – Гробовым голосом произносит Востриков. – Ольшанский сбежал.
– Черт! – вскрикивает Хапаев. – Давайте сядем и съедим что-нибудь. Личке нужно хорошо питаться, а то Джордан меня убьет за недосмотр! Девушка! – Магомед поднимает руку и подзывает официантку. – Шашлык, салат, борщ! Несите самое лучшее.
Я давно приметила, что обуреваемый волнением и беспокойством, Хапаев ведёт себя именно так: во-восточному шумно и порывисто.
– Виктор находился под подпиской о невыезде. Сотрудничал со следствием, внешне не проявлял агрессии, – разводит руками Востриков. – После вашего звонка я отправил дежурного к нему домой... Ольшанский исчез. На работе его тоже нет. Мы дали ориентировки повсюду: аэропорты, железнодорожные вокзалы... Наверняка они скрылись вместе с Таисией... Местоположение Мэйсона остаётся неизвестным.
– Господи, – закрываю лицо руками. – Виктор слишком умный, чтобы светиться в аэропортах. Его уже давно вывезли из Москвы. В багажнике какого-нибудь микроавтобуса. А за руль он посадил свою любимую верную «шестёрку» – Иосифа Казанцева!
– Казанцева? Хм. Среди сотрудников и близкого окружения Ольшанского такого человека не было, – Востриков округляет глаза от удивления. – Мы все проверим, не волнуйтесь, Анжелика Львовна. Мальчик им не нужен, значит, они его просто спрятали или кому-то отдали.
– Боже мой... – набираю в грудь воздух, вмиг ставший душным. Только бы Мэй был жив и здоров... Мне больше ни о чем не хочется просить судьбу – все меркнет, как фальшивая блёстка в свете настоящих жизненных ценностей – покоя и безопасности. А ещё любви...