Утро началось рано, до рассвета. Нам собрали еды в дорогу, Триен крохами восстановившегося резерва зачаровал сумки, чтобы в них всегда было прохладно и ничто не портилось. Прощание с этой душевной семьей далось мне тяжело, и я надеялась, что, когда буду навещать Триена, не раз встречусь с его родственниками.
На глаза наворачивались слезы, горло передавливало, когда я видела, как тепло, трепетно Триен прощается с родными. Он обнимал каждого дольше, чем длились бы простые объятия, касался лбом головы и закрывал глаза, будто запоминал все. Образ, запахи, свои мысли в этот момент. Конечно, учитывая его желание учиться у моей бабушки, он расставался с семьей надолго, на несколько месяцев, и я это знала.
Но когда Триен, встав на колено перед Каттиш, бережно положил ладони ей на живот и так же попрощался с нерожденным, как со всеми, я вспомнила своего брата. То, как он уходил на войну и точно так же простился с ещё неродившимся сыном. Брат с войны не вернулся. И теперь, глядя на Триена и утирая слезы, я не могла избавиться от щемящего ощущения, что он прощается с родными навсегда.
Превращение в лису настигло меня во дворе, в нескольких шагах от мерина. Каурый пренебрежительно всхрапнул и отвернулся. К сожалению, мои преображения стали для него привычными. Мама Триена подобрала мою обувь и одежду, аккуратно сложила и спрятала в седельную сумку, нарочно оставленную пустой для такого случая.
Триен поднял меня и, шепотом спросив разрешения, вверил Симорту. Сам сел в седло, привязал к луке повод моего мерина и взял меня из рук брата. Первые часы до привала я ехала так близко к Триену, как лишь возможно. Он обнимал меня, гладил по плечам и молчал. Я старалась сидеть смирно, чтобы не соскользнуть, и наслаждалась теплом его рук, ароматом лекарственных трав и даже мерными убаюкивающими шагами коня.
— Как странно, что в ритуале, который создала твоя сила, ты видела далеко не все, — раздался рядом голос тети. — Не находишь?
От нее веяло полынью, на лице читалось неудовольствие и даже осуждение. Алые отсветы делали ее облик строгим, линию рта — непривычно жесткой.
— Этот ритуал вела не я, — я пожала плечами. — Уверена, дело в этом.
— Или в том, что от тебя что-то утаили. Это более вероятно, — отрезала она.
— Не думаю, ведь Триен рассказал мне все.
— Все ли? — воплощение недоверия покачало головой. — Как странно, что у тебя не возникает сомнений. Как странно, что ты не в силах оценить его трезво. Ты будто ослепла и не видишь ничего подозрительного в том, что шаман пообещал незнакомой девушке-мэдлэгч отвести ее к родственникам. Бросил все. Дом, хозяйство, семью. Не раздумывая. И даже без твоей просьбы!