Тяжело опираясь на подлокотники, Фиред встал. С трудом передвигая ноги, стараясь не шаркать, прошел к себе в покои. Там ждали постель и горячая ванна. Слугу он отослал, разделся и нырнул в сдобренную солями воду. Откинув голову на бортик, Фиред с удовольствием вбирал живительное тепло и даже позволил себе частичное превращение в дракона. Тело покрыла чешуя, огрубевшие ладони налились приятной тяжестью. Лорд выпустил из ноздрей тонкие струйки дыма и, мечтательно прикрыв глаза, думал об огромном бассейне в своей части королевского дворца в Амосгаре. Там можно превратиться полностью, там вода не остывает за каких-то полчаса…
Фиред вышел из ванной, так и оставив одежду на полу, раздраженно закрыл дверь, чтобы навязший в зубах запах розы не просочился в спальню. Забравшись под одеяло, полностью вернул себе человеческий облик, хотя хотелось совершенно обратного. Χотелось, чтобы драконье тело, каждую чешуйку старательно натирали маслами, полировали, чтобы заботливые женские руки вернули потускневшим щиткам на голове блеск. К сожалению, это только косметика, самообман, не более того.
Участие в чужом ритуале, борьба с Видящей и странно устойчивой к чужому внушению Льяной, долгий, требующий полной сосредоточенности и самоотдачи процесс приготовления зелья… Все это выматывало, истощало. Разговор с принцем и головная боль отняли последние силы. Фиред чувствовал себя разбитым и дряхлым. А ведь ему всего двести шестьдесят… Проклятые сам-андруны! За без малого сто тридцать лет можно было и простить прегрешение молодости! Тем более драконы Аролинга пострадали достаточно, сполна расплатились за все!
Он раздраженно повернулся на другой бок, плотней закутался в прогретое магией одеяло. Слуги стараются угождать, знают, что старый дракон мерзнет. Пф! «Старый дракон»! По меркам своих соплеменников, он еще юноша. Зрелость наступает в триста. Вот только из аролингских драконов никто до нее не доживет. А двоих из семи побратимов они уже похоронили…
Пытаясь отогнать мрачные мысли, Фиред стал вспоминать недавний разговор с Зуаром. Повезло, что мальчик достаточно умен, чтобы не обижаться на первого советника, называющего глупость Владыки глупостью. Повезло, что он достаточно трезво мыслит, а потому не рассказал отцу об истинном предназначении золотых жуков и сознательно подмененных активирующих формулах. Повезло, что Зуар не верит в романтические бредни о великой любви своих родителей, которыми Талаас потчует его и весь мир.
Фиред отлично помнил эту возникшую из ниоткуда любовь к измученной и ментально изломанной женщине с клеймом рабыни. Помнил начертанные на ее коже магией, кровоточащие, уродующие душу и тело оскорбления, ругательства и проклятия, адресованные сам-андрунам и Старенсу. Он прекрасно помнил, как ужаснулся жестокости Талааса, когда увидел эти отметины на умирающей Мадаис. У этой женщины, внезапно появившейся в лагере братства через две недели после закрытия Потока, неизрезанным осталось только лицо.