Этот ублюдок улыбается.
Несмотря на шум окружающий меня, я слышу его слова:
– Мои милые создания. Поздравляю – вы победили. – улыбается ещё шире и проводит рукой по моему лицу. Я бы отвернулась, но вот не могу этого сделать. Единственное, что функционирует в моём теле, так это глаза и всепоглощающая ненависть. – Мы летим домой. В Хард.
Дельгадо поднимается на ноги, кручу глазами по сторонам, кроме троих "победителей", Дельгадо и пилота, никого нет. Наблюдаю, как ублюдок подходит к телу дяди, вокруг головы которого море крови. Слезы набегают на глаза, но я отчетливо вижу (даже более отчетливо, чем хотелось бы), как Дельгадо хватается руками за проем двери… белоснежным ботинком не с первого раза, но всё же выталкивает тело дяди за пределы вертолета.
"Не-е-е-ет"! – кричит мое подсознание, а вот губы остаются недвижимы.
Перевожу взгляд на Гаррета, и так мы летим, смотря друг другу в глаза, ожидая и страшась момента приземления "спасительного" вертолета.
Как Дельгадо узнал, что мы будем тут? Почему удача постоянно отворачивается от нас? Когда всё это прекратится?
Закончится ли это когда-нибудь? Чтобы раз и навсегда.
Закрываю глаза.
Я устала.
Устала быть вечной жертвой, без возможности стать охотником.
Мне кажется, полёт длится вечность и ещё чуть-чуть. Я не испытываю никакого счастья из-за того, что приближаюсь к дому, ведь его мне не суждено увидеть. А осознание того, что с каждым новым вращением винта вертолета, я удаляюсь от Рэя, приносит новую боль. Новый страх. Что если мне не суждено его больше увидеть? Не представляете, как я корю себя за то, что не обернулась и не посмотрела на него в последний раз. Всего на одно мгновение, на одну крошечную секунду я могла продлить воспоминания о нём, но не сделала этого, лелея надежду на то, что этих секунд, минут, часов и лет будет ещё немало. А теперь надежда разрушена, человек в белоснежном одеянии губит всё, к чему прикасаются его проклятые руки.
По-прежнему не могу пошевелиться, единственное, что функционирует в онемевшем теле, – это мой чувствительный слух, который периодически улавливает взволнованный голос Дельгадо, он постоянно по рации говорит о каком-то ребенке, и зрение, которое сосредоточено на полу, а точнее на смазанной луже крови моего дяди. Это всё, что от него осталось.
Мне так жаль. Боже, как мне жаль, что всё случилось именно так. Мы были окрылены победой. Эйфория оттого, что мы попали на спасительный вертолет, усыпила нашу бдительность на какой-то миг и этого мига было достаточно, чтобы потерять дядю и снова оказаться в плену у ублюдочного Доктора. Если мне сейчас дадут в руки пистолет, то я без раздумий и угрызения совести прострелю чертову морду Дэвида Дельгадо, и скину его тело с вертолета так, как он сделал это с дядей.