– Ну?
Оливия, сидящая напротив, демонстрировала абсолютное несогласие с выбранной линией поведения. В ее понимании я должен был сейчас карабкаться на стену, словно супер-герой, в направлении окна той комнаты, куда отвели преступницу. Естественно для того, чтоб победить дракона, в лице Князя, спасти Принцессу, в лице Алисы и стать счастливым, но идиотом, в лице меня.
– Ты собираешься что-нибудь предпринимать?
– Можно конкретнее?
Я посмотрел на Олли, которая выглядела так, будто готова взорваться из-за с трудом сдерживаемого раздражения.
– Джонни, ты, конечно, скотина еще та. По крайней мере, достаточно часто таким бываешь, однако я всегда верила в то, что ты не бросишь близкого человека в беде. Мы не говорим сейчас о ваших чрезвычайно сложных отношениях, но чисто по-человечески? Разве нельзя забыть все эти страсти-мордасти и спасти Эдельман, как друга?
– Ты еще скажи, как боевого товарища.
– Майк! – Перекинулась на Престона Рыжая. – Может, все же поучаствуешь в нашей беседе? Сколько можно отсиживаться в стороне? Во всем его поддерживаешь! Вы не понимаете, что Эдельман нужно помочь? Ее же казнят. Прикиньте, по-настоящему. Отрубят голову. То есть острым лезвием отделят от шеи. Объясняю тем, кто вообще по тупости не понимает смысла слова «казнь»! Насмерть! Вам что, плевать?
– Ну, да. – согласился Майк. – это очень неприятно.
– Неприятно?!
Оливия, не выдержав, взяла первый попавшийся под руку предмет, которым оказалась какая-то книжонка, потому что их теперь для самообразования мне приносили в неимоверном количестве, и принялась лупцевать бедного Майка, приговаривая.
– Неприятно, ему!!! Неприятно! Это вот сейчас я делаю «неприятно», а ей будет капздец. Понял разницу, качок неумный?
– Олли, прекрати.
Я поймал Рыжую, гоняющую друга вокруг стола, за которым мы сидели в библиотеке, и силком вернул на место.
– А теперь, слушай сюда. Даже если я придумаю, как вытащить Алису, она не пойдет со мной, потому что в случае ее побега пострадает весь Дом. Сечешь? Я теперь, как Гуддини, могу появляться где угодно, и пропадать, откуда душа пожелает, за счет этих фишек с пространством, но знаю на сто пятьдесят процентов, она не позволит расплачиваться остальным за свои поступки. Поверь. Да ты и сама это понимаешь, просто бесишься от безысходности. Вы столько раз лаялись с Алисой и теперь тебе не позволяет гордость откровенно сказать, что очень сильно переживаешь за нее.
Оливия молча смотрела на меня, сдерживая, вот так дела, слезы. Я видел, как они, еще пока невыплаканные, блестели в уголках ее зеленых глаз.