Не заботясь о том, кем он был, она оставила свои мысли и обняла его за шею, когда ее рот открылся шире в приветствии. Холли никогда так не целовали. Джеймс никогда не целовал ее так, словно от этого зависела его жизнь, словно он отчаянно хотел исследовать каждый уголок ее губ, зубов и языка. Как будто у нее есть тайна вселенной где-то во рту, и он был полон решимости найти ее. От его тела исходило столько жара, что она чувствовала себя опаленной, а между ними росла твердость, которая, она была совершенно уверена, не была расширяющейся пеной, которую кто-то выстрелил между их промежностями. Хотя она бы поняла, если бы они это сделали, и изоляция была бы оценена по достоинству. Холли была совершенно уверена, что вот-вот вспыхнет, а твердость, растущая между его ног, была достаточно горячей, чтобы завить ее волосы.
Вкуса крови на языке было достаточно, чтобы эти нелепые мысли вылетели у нее из головы. Она укусила его, поняла Холли и с тревогой откинула голову назад.
— Извини, — прошепелявила она сквозь клыки, торчащие из ее челюсти, чувствуя себя ужасно из-за того, что укусила мужчину за язык.
— Хорошая работа, — хрипло сказал Данте и хлопнул Джастина по плечу.
Он все еще держал ее в объятиях с болезненным выражением на лице, но теперь отодвинулся от нее. Но он не просто отпустил ее, а повернулся и вышел из кухни.
— Это он о'Эй? — спросила она, слова путались в ее клыках. Боже, как трудно разговаривать с этими проклятыми клыками.
— С ним все в порядке, — успокоила его Джиа. — Наверное, он собирается прополоскать рот.
— И принять холодный душ, — весело добавил Данте.
— Определенно, — согласился Томаззо, улыбаясь от уха до уха.
Джиа посмотрела на кузенов и подошла к Холли. — А теперь давай сосредоточимся на том, чтобы вернуть твои клыки на место. Пойдем?
— Идиот, идиот, идиот, — повторял Джастин, ударяясь головой о керамическую плитку душевой кабины, в то время как холодная вода лилась на его черную футболку и джинсы.
Раздевание перед холодным душем заняло бы слишком много времени. Особенно после того, как он отчаянно боролся с безумным желанием вернуться на кухню, взять Холли на руки, отнести в свою комнату, сорвать с нее одежду и изнасиловать.
Он снова ударился головой о стену, чтобы отогнать образы, которые приходили ему на ум. О чем он только думал? Как он позволил этим двум большим шутам заставить себя поцеловать ее? Это было самое худшее, что он мог сделать на данном этапе. Теперь он понял, что потеряет, если не завоюет ее… Боже милостивый, ничто из того, что он испытал раньше, не подготовило его к тому, как отреагировало его тело, когда он поцеловал Холли.