Наш и без того суровый отец окончательно замкнулся в себе, скрывшись от посторонних глаз в собственном кабинете и отказываясь как покидать его, так и принимать посетителей.
Я пыталась. Мисс Слэйд тоже. Оказавшись некультурно выставленной в коридор, она печально посмотрела на точно так же выставленную меня, вздохнула и ушла.
Находясь в состоянии глубокой задумчивости, я прошла по коридорам непривычно тихого, словно бы окутанного печалью дома, вошла к себе… Стоило двери за моей спиной закрыться, как на столе у окна вдруг вспыхнула свеча. Сама! В абсолютно пустой спальне!
Я замерла в тот же миг, напряжённо глядя на подрагивающий огонёк.
Огонёк дрожать перестал и взметнулся под самый потолок!
В тот же миг я вылетела из комнаты, за считанные секунды пронеслась по всё тем же коридорам и ворвалась в кабинет отца!
Вскинув голову, папа удостоил лишь одним мимолётным взглядом перепуганную дочь, вскочил со своего места во главе дубового стола и уже через мгновение вылетел из кабинета.
И ощущение такое, что пока он спешил в мои покои, со всей округи стягивалась, сгущаясь вокруг него, пугающая тьма…
Я поторопилась следом, уговаривая себя не впадать в панику и сохранять ясность сознания.
Успела в эпический момент: отец стоял посреди окутанной несколькими слоями поисковых чар комнаты и мрачно взирал в сторону моего стола, вокруг которого магия была не призрачно-голубоватой, а агрессивно-алой.
– Стороннее вмешательство? – Холодея, догадалась я.
Ответа не последовало. Вместо этого папа с маниакальным упорством накладывал на спальню всё новые и новые заклинания, каждое из которых было всё сильнее и сильнее предыдущих, но результат оставался прежним: чужая магия ощущалась лишь у стола, и отследить её не было никакой возможности.
В момент, когда отец перешёл уже на откровенно запрещённую магию, я не выдержала:
– Хватит, – быстро подошла, но осталась за спиной лорда Авель, – это ничего не даёт, пап.
Боевой маг наложил ещё три заклинания, прежде чем наконец прислушаться к моим словам и нехотя, с огромным сожалением, смять и уничтожить всё, что насоздавать успел.
Некоторое время в комнате было оглушительно тихо, затем прозвучало его глухое решение:
– Я усилю защиту поместья, – это я могла принять, но вот дальнейшие слова не обрадовали, – а ты пока поживёшь в одной из гостевых спален.
Да, подобное мне не нравилось совершенно, но:
– Как пожелаешь, – склонила голову, признавая разумность этого решения и правоту родителя.
Наконец обернувшись, папа долго с высоты своего роста взирал на меня, даже не моргая, а в конце концов поднял руку, притянул меня к себе и сжал так крепко, словно очень-очень боясь отпустить, словно и не желая вовсе отпускать никогда в жизни.