Выслушав её, претемнейший взглянул на Айне, которая пока только молчала и пила чай. Со мной-то ему, думается, и так всё понятно. Мы с Нэссой тоже выжидательно на неё посмотрели. Она не сразу заметила, что всё внимание приковано к ней, а заметив, слегка испугалась.
— В последнее время я сомневалась, что мне это нужно. Быть леотой, — сестрица всё же взяла себя в руки. — А узнав о Кадане столько нового, я не против избавиться от его метки.
— Правильно, деточка! — одобрила бабуля. — Ты способна сама устроить свою судьбу.
— Тогда вы, если того потребует император или уполномоченное им лицо, должны честно рассказать о ваших с Каданом отношениях. Всё. О том, как он относился к вам, о чём вы разговаривали. И о том, что вообще привело к краже, — предупредил её Двэйн.
— Я сделаю всё, что потребуется, — она кивнула. — Сейчас я вовсе не уверена, что мои чувства к нему не были влиянием его магии через метку.
— Вот и хорошо. Значит, сегодня я отправлю письмо. Чтобы оно прибыло к императору как можно скорее.
— Как же моя шишка? — напомнила я.
“Да, это крайне важный вопрос! Мне не хотелось бы оказаться в лапах императорских магов. Ещё начнут отковыривать от меня по кусочку…” — заволновался Гугл.
— Насчёт вашего артефакта я буду говорить с императором по прибытии ко двору. Этот вопрос не стоит выносить на публичное обсуждение. Иначе общественное мнение может сыграть не в нашу пользу. Закон есть закон. И вы, лиэса О’Кин, его нарушили, когда умолчали о шишке. Я могу лишь предполагать результат, но ничего точно утверждать не буду. Станет ясно на месте.
— Вы обещали защиту моей семье и Элин в частности! — изменившимся тоном напомнила Нэсса. — К тому же вы, кажется, сами вляпались в это дело. И если пострадает Эйлин, пострадаете и вы, верно?
— Конечно! Мы же партнёры, — выделил он последнее слово. — Поэтому я всецело на её стороне. Но настроение императора во многом будет зависеть от того, как лиэса О’Кин будет себя вести. А у неё с дисциплиной и смирением, сами знаете, большие проблемы.
— Я буду паинькой, дорх Ардер, — согласилась я, глядя прямо в его чёрные глаза, которые, кажется способны были удушить меня на месте. — Прямо сейчас пойду медитировать.
Бабуля громко хмыкнула, качая головой. Даже Айне улыбнулась, но тут же потупилась — чтобы не увидел претемнейший.
— Ваши слова — настоящая музыка для моих ушей, — ответил Двэйн, ощупывая меня взглядом так, что я буквально это чувствовала.
Но развить тему временного повиновения нам не позволили. В кабинет заглянул камергер, который дежурил в приёмной, и доложил: