Понимая, что фляга окончательно потекла, выдергиваю немного удивленную девушку с сидения и сажаю к себе на колени, без прелюдий целуя желанные губы. Уже от этого готов кончить, но неудовлетворение не позволяет.
Разрядка не поможет мне успокоиться. Не с ней, не с такой. Я хочу, чтобы ее выворачивало от удовольствия, чтобы ноги ходуном ходили от оргазма и желания. Хочу, чтобы стонала так громко, что уши закладывает.
— Миш…
— Сама виновата. Разбудила медведя в спячке, — рычу, срывая чертову куртку, которая меня порядком задолбала.
Мне нужно ее тело, поэтому теплый свитер, тот самый, в котором она уехала со мной за город, летит куда-то в темноту салона. Мягкие сочные титечки покачнулись прямо перед глазами, подсказывая острыми сосками, что они рады встрече не меньше меня.
Целую их, кусаю, попеременно набрасываясь на женский рот, который расслабленно постанывает, всхлипывая и втягивая горячий воздух.
Бог мой, сраные джинсы!!!
С бурлящей яростью вытряхиваю малышку из штанов и возвращаю на свои колени, притягивая так близко, что член упирается в плоский живот. Хочу ее еще ближе…
— Пожалуйста… — шепчет пьяно, покачивая сочными бедрами и потираясь о мой стояк. — Я хочу… Так хочу…
Так шепчет… ..здец….
Не понял, как ткань трусиков треснула под пальцами, озвучивая хрустом мою неадекватность. Порвал. Бля. Но Кира не обращает внимания, приподнимая попку и одним точным и быстрым движением опускаясь на мой член.
Все… Это космос.
Тесная горячая киска так плотно меня сжимает, что в глазах искрят звезды, а под мясом проходит такой сладкий спазм, что я едва проглатываю немужественный стон. Охрененно. Просто охрененно. Лучше не бывает.
Толкаюсь глубже, подбрасываю ее бедра вверх своими и сжимаю зубы, до того внутри нее классно. Вся классная. И покачивающаяся перед моими глазами красивая грудь, и хорошенькое лицо, запрокинутое вверх со сладким ртом, покусывающим губы.
Глаза закрыла. Кайфует. Стонет, извивается. Тянется ближе.
Монументальная мысль бьет в голову кувалдой — я нашел то, что даже не искал. Думал, что холостяком лучше, особенно после маринкиной измены, был готов остаться один до конца своих дней. В пень официальные статусы: трахайся и прощайся, без обид и нервотрепки. И мышка думает так же. Придумала и смирилась с тем, что никому не нужна, и будет до конца дней удовлетворяться недолгими отношениями.
Мы оба такие. Отчаявшиеся.
Целую ее. Жадно. Пылко. Со всей животной страстью, что столько лет копилась у меня внутри, мелкими искрами разлетаясь в окружающих. Там, под каменным наростом, назревал вулкан, первое извержение которого я ощутил только что, когда понял — мышка нужна мне.