А после точки замирают. Слишком далеко друг от друга.
Мое сердце колотится так быстро, как будто я сама только что носилась по саванне, поднимая столбы красной пыли.
Точки замедляются и расходятся. На привычном расстоянии друг от друга они идут на юг. В два щелчка вызываю на другом экране карту того квадрата заповедника.
— Что там? — спрашивает Витя. — Куда они направились?
После нескольких часов, проведенных в засаде, под открытым небом, и скоростного бега львиц мучает жажда. А раз они сразу после охоты куда-то уходят, значит… Опять никакой еды.
— Там ручей, — отвечаю я. — Они идут на водопой.
Останавливаю взгляд на последней точке, которая плетется последней.
Еще один провал и еще один день без еды. И все по ее вине.
Шема, Шема… Ну как так-то?
Отказаться от задания Одинцов, естественно, не мог. Моя смена по наблюдению за львицами еще не закончилась, но мне разрешили провести его.
Очень похоже, что спать я пойду этой ночью одна, но надеюсь, что все пройдет хорошо и они быстро вернутся. В джипе у троих мужчин была с собой даже палатка на непредвиденный случай.
Одинцов набросил на плечи кобуру, а после спрятал пистолет на поясе. Оказалось, что у него с собой было оружие, вот почему Зина говорила, что он привык к проблемам и долгим разборкам на таможнях.
Пока он собирался, я никак не могла отвести глаз от того, как перекатываются мышцы на широкой спине, обвитой ремнями из жесткой кожи, а еще от загорелых предплечий, покрытых золотистыми волосками. Взрослый, суровый, вооруженный, со светлой легкой щетиной, которую не успел побрить с утра. Как стать еще лучше, когда просто больше некуда?
Сглотнула при виде того, как ловко он управлялся с патронами, и, кажется, вспыхнула от воспоминаний о том, что он вчера делал этими пальцами. Почему-то хотелось попросить его прятать руки ото всех, прямо как член, словно они тоже принадлежали только мне и были такой же частью нашей интимной жизнью, как и остальные щекотливые части тела.
Он перехватил мой взгляд, когда джип уже завелся, что-то бросил водителю, спрыгнул на землю и преодолел расстояние между нами в несколько широких шагов.
А после поцеловал на глазах у всех — откровенно, в губы, не считаясь со зрителями. Потом крепко прижал к себе и прошептал:
— Никакой самодеятельности, ладно? Я скоро вернусь. И нам обязательно надо поговорить.
Я зажмурилась сильнее, сглатывая непрошенные слезы. Какой плаксой я стала рядом с ним, невозможное дело!
— И что, даже никакой эстафеты с черным носорогом? — выдавила я. — Какие же вы, зоологи, скучные!