Черт подери, как я собираюсь жить с ней все сорок дней, если до этого мы только трахались и никогда особо не разговаривали?
Сын только пожимает плечами и отделывается скупыми поздравлениями, когда видит кольцо на ее пальце. Я в нем не сомневался, сын мало интересуется жизнь других людей. Хотя и неприятно царапает сердце тот факт, что в глазах Александры было и то больше шока, чем в синих глазах Адама.
Девочки ненадолго уходят пудрить носики, и противный внутренний голос с издевкой спрашивает, не хочу ли я снова нагнуть над раковиной собственную невестку? Я-то, может, и хочу, но делать этого не буду. Мне опасно даже случайно прикасаться к ней, не говоря уже о большем.
Адам непривычно задумчив, и, когда мы остаемся с ним одни, я вдруг слышу:
— Как ты понял, что она та самая, отец?
Сердце в груди сбивается с ритма.
Я воспитал хорошего сына, если он до сих пор думает, что люди женятся только по любви. Это первый откровенный мужской разговор, и, кажется, сейчас тот самый момент, когда я должен поделиться с ним прожитой мудростью и наставить на путь истинный, чтобы потом он вспоминал эти слова и передавал их своим детям.
Но, черт, ему совсем не нужно знать правду о том, чей образ я которую ночь пытаюсь изгнать из головы, пока трахаю собственную, так называемую, невесту.
— По-настоящему… Я любил только твою мать, Адам.
Это правда. Я не люблю Алену и никогда не полюблю. Она удобна, как домашние тапочки. Любят ли при этом тапочки так, что в груди щемит? Сомневаюсь.
Единственной женщиной, которую я любил без памяти, действительно была Карина, мать Адама. И хотя это было давно, похоже, она все-таки забрала мое сердце с собой на тот свет. Потому что с тех пор, как она умерла, ни с одной женщиной я больше ни разу не испытывал нечто хоть отдаленно похожее.
— А зачем ты тогда женишься, пап?
Хороший вопрос, Адам. Прямо в точку.
10 - 1
— А зачем ты тогда женишься, пап?
А женюсь я, чтобы не потерять тебя, Адам.
Если бы я мог быть честен, я бы ответил именно так.
Потому что плевать даже на деньги, адвокаты позаботятся об этом за меня. Но ни один из них не составит такой договор, в котором можно было бы обозначить, что в случае, если я все-таки трахну Александру, не потеряю навсегда тебя, своего единственного сына.
В моем возрасте другого у меня уже не будет, не от Алены точно.
Поэтому и приходится как-то выкручиваться. А ты сидишь и не знаешь, как сильно мне нужен и что я никогда не смогу рассказать тебе всю правду.
— У мужчин есть потребности, ты и сам, наверное, это знаешь, — пожимаю я плечами, а Адам как-то по-детски хмыкает. — А я не в том возрасте, чтобы гоняться за юбками. Поэтому и женюсь. А у вас с Сашей как? Все серьезно?