— Не считаю. Для меня каждый раз, как первый.
— Ну вот жаль, что так, — тянет Витя. — Должна быть уже красивая цифра.
Одинцов мрачной неумолимой тучей надвигается на меня. Если бежать, то только сейчас, и я почти разворачиваюсь, но он успевает схватить меня за руку, словно разгадав план побега.
Прикосновение к запястью обжигает даже через одежду.
— Стой на месте, Александра.
Ну блин, коленки-предательницы! Я велела бежать, а не подгибаться от этого голоса!
— Какого черта тебе надо? — цежу сквозь зубы.
Его пальцы на моем теле навевают совсем другие мысли, а слабовольные коленки только этому и рады. Отгоняя воспоминания о том, как он пробовал меня на вкус, трясу головой. Кое-как собранная прическа не выдерживает, и локоны рассыпаются.
От пристального взгляда, который Николай переводит на мои волосы, я готова снова провалиться сквозь землю.
— А ведь я мог и догадаться, что ты рыжая по тому, как ты краснеешь, — задумчиво говорит он, убирая за ухо один из упавших на лицо локонов. — Я не прошу невозможного. Один кадр. Отправишь его потом родным.
Некому мне его отправлять, могла бы ответить я, но рассказывать Одинцову о своей жизни не буду. Он встает сбоку, своим бедром касаясь моего.
На людях решил держать дистанцию, как будто ничего и не было? Удобно.
— Поговорить надо, — слышу его тихий голос.
— Мне с тобой говорить не о чем.
— Улыбнитесь! — командует Витя.
Рука Одинцова ложится мне на бедро, и со стороны это все еще кажется вполне безобидными дружескими объятиями. Витя обнимал меня точно также, разве что за талию.
Но на деле все совсем иначе. Каждое прикосновение Одинцова это концентрированное искушение. Он собирался держаться от меня в стороне, а в итоге стоит рядом.
И я очень хорошо его понимаю. Когда он далеко, я тоже хочу оказаться ближе. Если он рядом, я тут же хочу найти его взглядом, а после сделать так, чтобы тот час коснуться его.
Но это не я после сумасшедшего секса вчера сказала «Давай, до свидания», так какого черта он творит?
— Руку убрал.
Аккуратно поддев край водолазки, Одинцов проводит большим пальцем по обнаженной коже на моем животе и только отвечает:
— Не уберу. Иначе ты убежишь. Улыбнись, Саша. Ты ведь столько улыбалась Вите, что же тебе сейчас жалко?
Щеки, по ощущениям, горят еще сильнее, когда его палец снова царапает кожу. Слишком хорошо помню, как он царапал зубами мои соски.
Я молчу и его это, похоже, злит.
— Нет, правда, расскажи, что тебе надо от него? — Николай легким кивком указывает на Витю и даже машет ему другой рукой, не отпуская меня ни на миг. — Чем он так хорош, что ты даже манго готова из его рук есть?