Меня убьют. Родители, Ира, моя племянница Лина, Лера, малышка Света.... Я больше их никогда не увижу, а они не узнают правды. Не узнают, что здесь случилось на самом деле. И хорошо, ведь так они останутся в живых.
А меня не будет... Я умру.
Или же выживу, если приму предложении Ильи. Да, фактически стану пленницей худшего мерзавца из худших, но буду живой. Уверяю, столкнувшись лицом к лицу со смертью, многим людям хватило бы и такой жизни.
Многим, но не мне. Ведь Андрея не будет, а без него.... Внезапно я четко осознала, что без него мне жить незачем.
- Я жду, Нина!
- Ни за что, Илья! - заорала я, - ни за что, ублюдок!
И в этот момент зазвонил его телефон.
Глава 27
- Если с ее головы хоть один волос упадет, я найду всех, кто тебе дорог, гнида! Жену, дочку, все-е-ех! Из-под земли достану и на ремни порежу, мра-азь!
Чужой, металлический голос по громкой связи. Тихий, глухой. Страшный. Заставляющий мгновенно поверить сказанному.
- Ты плохо услышал, Титов? - тон Ильи был насмешливым, но это не скрывало того, как ощутимо подрагивал его голос. - Отследи телефон. Приезжай. Сдавайся, и Нина будет цела, невредима и свободна как ветер. Слово офицера!
- Тебя убьют! Он вре...
Жуткий удар, прилетевший в правую скулу и задевший нос и губы, оборвал меня на полуслове и свалил на пол. Голова с тошнотворным стуком ударилась о бетон. Боль ослепила. А из темноты вдруг возникло разбитое лицо Андрея на том фото.
Он не сдался. И я не имею права.
Вот только я так глупо профукала единственный шанс предупредить его, сказав не то...
- Я сдамся! Сдамся, только не трогай ее!
- Нет...нет, Андрей...
Хотела крикнуть, но едва слышно просипела, теряя сознание.
В себя меня привел ледяной поток воды из ведра. Я едва не задохнулась от хлесткого удара, отнявшего возможность схватить воздуха хотя бы ртом.
Нос и вся правая сторона лица стремительно отекали. Я чувствовала, как натягивается кожа и не могла дышать носом. Он кровоточил. Губы тоже.
Насквозь промокшая рубашка облепила тело, как и шорты. От этого меня трусило еще сильнее. О том, чтоб приподняться, речи не шло, руки не слушались. Но даже будь иначе, я б не шелохнулась.
Звонок давно завершен, а от желания «нарываться» не осталось и отголосков. Казалось, я вся - один сплошной сгусток боли - душевной, физической. А еще ужаса. Смертельного ужаса необратимости.
- Больно тебе, да? - глумливо спросил за миг до того, как с размаху пнул под ребра носком ботинка.
Я задохнулась, закашлялась, безуспешно пытаясь сжаться в комок. Из глаз хлынули потоком слезы.
- А так? - двинул еще раз, перевернув ударом на спину.