Загребаю песок летними туфлями, иду к гостям. Занимаюсь рассадкой, раздаю указания, работаю, и глаз не свожу со сцены.
На подмостки ставят микрофон, выходит ведущий. Долго и нудно рассказывает историю города, поздравляет жителей с праздником, кланяется, сам себе аплодирует.
- Финн, - говорю шепотом, пробравшись к брату, сажусь на стул рядом. - Если она выйдет...
Не успеваю закончить, синие, развевающиеся на ветру шторы ширмы распахиваются.
И появляется она.
Такая же, как всегда, русые волосы разбросаны по плечам, нос слегка вздернут, в этом платье как пришелица, сквозь века прошла, красивая, чертовски красивая невеста брата.
Она улыбается, замечает нас во втором ряду.
А я больше никого не вижу, на сцене для меня лишь она одна.
- Финн, - зову, не поворачиваясь. - Это не Ада.
Он смотрит на нее, долго, пристально, слышу, как его стул скрипит, когда он резко поднимается на ноги.
- Свою невесту я бы узнал. А эту стерву я придушу, - он пробирается по рядам, толкает высокопоставленных гостей, что сидят впереди, напролом прет к сцене.
Вокруг гул, я перестаю соображать, наши благодотелели возмущаются, а Финн взбегает на сцену и хватает главную актрису за тонкие руки.
Встряхивает.
И тогда я понимаю, что спектакль будет, но немного другой.
И тоже встаю со стула.
Глава 16
Ангелина
- Ты слабая, ангелочек! Сла-ба-я! Запомни это, и не дергайся, выпутаться не сможешь!
Ада вертится у зеркала, а я взглядом ее сверлю. Больше всего желаю подбежать к чугунной вазе в углу логова этой стервы, поднять ее, и по голове огреть, но… не могу. Я связана не веревками, а нечто худшим – чужой волей.
Именно поэтому я послушно шла за Адой, укрывшись старым плащом, который она стащила у костюмерши. И сейчас сделать ничего не могу, хотя на окнах нет решеток, я не в темнице, я почти свободна. Встань, и иди, казалось бы.
- Смешная. Ангелина, сейчас носом кровь пойдет, хватит тужиться, - подло хихикает она.
А я упрямо зажмуриваюсь, и твержу себе: «Я смогу! Мне нужно сбросить этот чертов гипноз, или что она там со мной сделала. Сейчас я открою глаза, встану с дивана, и выдеру этой мерзавке все волосы. Разукрашу так, что никто и никогда больше не спутает, где я, а где Ада!».
Глаза я открываю, и… ничего. Ничего, кроме искреннего смеха Ады.
- Бедная, я почти готова от жалости расплакаться, - подмигивает она мне. – Кстати, твоя жизнь мне нравится, и я бы даже задержалась здесь, но мне пора домой. Однако, главную роль я сыграю. ТВОЮ роль, дурочка, - Ада склоняется надо мной, снова мучая своим взглядом, и кивает: - Можешь говорить, разрешаю, может, дождусь поздравлений.