– Выйди за дверь, – приказало оно голосом Альгора.
Эта сила выворачивала наизнанку. Заставляла себя чувствовать незначительным, мелким, пылинкой в разыгравшейся буре. От нее сдавливало грудь – мертвенно-холодной клешней, способной раскрошить тебя, как прошлогодний лед.
– Приказывать будешь своим мальчикам на побегушках, – выплюнул Люциан. Резко развернулся и вышел, стряхивая с себя невидимую паутину липких прикосновений потусторонней магии, от которой всегда мутило. Послевкусие темной силы напоминало редкостно дрянное похмелье: когда не можешь вспомнить, какого Лозантира ты так надрался, но чувствуешь себя отвратительно.
Гораздо более отвратительно, чем может показаться на первый взгляд.
Судорожно вздохнув, он жадно глотнул чистого воздуха, глядя, как мир вокруг раскрывается цветом.
За спиной с грохотом захлопнулась дверь – порыв магии впечатал ее в проем, но Люциан даже не обернулся. Темная сила братца – единственная причина, по которой отец допускает эту темную тварь в родовое гнездо. Когда Сезар был мелким, с ним творилось разное, и до появления Альгора несколько лучших драконов-целителей постоянно дежурили рядом с ним. Потом появился этот.
Черная тварь с заманчивой историей, которого в Совете и в Даррании терпят исключительно потому, что он – неиссякаемый источник информации о темных, но что самое главное, он – единственный, кто может почувствовать любые подвижки темных в сторону границ. Валентайн Альгор как магический сигнальный маяк. Специфика темной магии такова, что ее потустороннюю суть может отследить только родственная сила. Темные способны скрывать свое приближение даже от самых серьезных и мощных поисковых сигналов.
Вот и носятся все с этим Альгором, как дракон со своей эрими[2].
Потому что Адергайн Ниихтарн спит и видит, как превратить Дарранию во вторые мертвые земли. Если, конечно, он еще способен спать.
Если Валентайн Альгор здесь не по его приказу.
Люциан так пнул дверь, ведущую на кухню, что ей здорово повезло остаться на месте, что касается ноги, повезло уже меньше. По ощущениям стопа вспыхнула огнем, превратившись в раскаленную головешку. Поморщившись, он шагнул вперед, и в него с визгом:
– Люци-и-и-и-и! – врезался рыжий ураган по имени Нэвьери.
Она же принцесса Даррании, она же младшая сестренка. Единственная, кому Люциану никогда не хотелось дать хорошего пинка в этом замке.
– Привет, Нэв, – он слегка отстранился и заглянул девчонке в лицо. – Как дела?
– Без тебя тошно, – сестра наморщила нос, из-за чего веснушки собрались в забавную стайку.
– Я всегда говорил, что только мы с тобой украшаем эту обитель. – Люциан коротко поцеловал сестренку в нос. – Что на ужин?