А сама подумала, что, наверное, хотела бы иметь такого старшего брата. И неважно, что он выпендрежник. Просто…
Жаль, но просто ничего не было. Да и версия с братом не выдерживала никакой критики.
В ресторан, выбранный Надеждой Николаевной, я вошла за пять минут до назначенного времени. А ведь могла и опоздать. Сначала попала в пробку, затем искала вход, оказавшийся совершенно не там, где думала.
Заведение оказалось не только пафосным — в его отделку, судя по внешнему виду, были вложены серьезные деньги, но и закрытым, обеспечивая своим посетителям определенный уровень уединенности. Если бы не мое имя, внесенное в список приглашенных, внутрь я бы вряд ли попала.
Княгиня и двоюродный братец находились уже там. Илья, опередив метрдотеля, встретил у двери. Похоже, видел, как подъехала. Помог снять пальто — погода не испортилась окончательно, но все шло к тому, проводил в небольшой закуток, отделенный от остального зала рифленым стеклом, по которому, чуть слышно шелестя, стекала вода.
Столиков у прикрытого магической защитой окна стояло два. Один — пустой, за вторым, накрытым на троих, сидела Надежда Николаевна.
В глаза почему-то бросилась стоявшая в центре бутылка вина и бокалы… Тонкое стекло. Прозрачное до звона.
Княгиня была взволнована. И хотя внешне придраться оказалось не к чему — ни грамма надменности или высокомерия, но то, какое именно положение занимала эта женщина, сомнений не возникало, однако для меня ее волнение выглядело очевидным. Полевая структура пылала сдерживаемыми эмоциями, что было не очень хорошо для ее состояния.
— Надежда Николаевна, — несколько торопливо подойдя к столику, укоризненно качнула я головой. — Не бережете вы себя…
Больше ничего сказать я не успела. Она порывисто поднялась и, всхлипнув, крепко обняла меня:
— Девочка моя…
Ощущения было странным. И облегчение — она знала, кто я. И страх — о желании ее супруга устроить мою судьбу рассказал Андрей. И радость — всегда хотела иметь любящую бабушку. И даже какое-то предвкушение, причины которого мне были совершенно непонятны.
А еще было тепло. Словно после холода улицы, да в домашний уют с пылающим огнем в камине. И ароматом роз. Легким, ненавязчивым.
— Бабушка, — не выдержав чувств, что теснились в груди, произнесла я чуть слышно. И, бросив взгляд на Илью, смотревшего на нас с довольной улыбкой, больше не стесняясь, обняла ее в ответ.
Сколько мы так простояли — не знаю. Но когда Илья иронично хмыкнул, разрывая наше единство, резануло словно по живому. Слишком четким получилось понимание, чего именно лишили меня. Не отец с матерью — у меня даже мысли не возникло винить их в этом. Те, кто не принял их решения быть вместе.