— Беспокоились? — остановилась я у своей машинки.
Та, на которой приехали парни, стояла у самого выхода.
— За Виктора, — ухмыльнулся Игорь. — А то пришлось бы потом труп прятать.
Сказано было настолько серьезным тоном, что я сначала даже опешила. Неужели они обо мне такого плохого мнения. Затем вспомнила о проснувшейся утром собственной кровожадности и была вынуждена признать: трупы — не трупы, но мало ли чем все могло закончить.
И только потом поняла, что это — шутка.
Засмеялись мы оба. И неважно, что повод вроде как был разный.
* * *
В кафе мы приехали первыми. Устроились за столиком у окна. Пока ждали остальных, заказали по безалкогольному коктейлю.
Я бы предпочла что-нибудь посущественнее, но…
Отрываться от коллектива не хотелось.
В отличие от меня, коллектив был в ударе. Пообщаться на тему: кто и насколько изменился за время отпуска они, похоже, не успели, и теперь развлекали меня рассказами о сокурсниках.
Если бы не солдафонский юмор…
Благодаря Андрею и Ревазу я была знакома с этой частью армейских будней, так что понимала, где и над чем смеяться.
И все было бы просто замечательно, не испорть все сама.
— Саш, — перебила я Трубецкого-младшего, который собирался поведать нам очередную байку, — а что это было там, у Академии?
Он как-то резко замкнулся. Бросил взгляд исподлобья на явно подобравшегося Игоря.
Реакция была странной. Более того, для меня она оказалась совершенно неожиданной.
Я-то рассчитывала на то, что переведут разговор в шутку, намекая на их, мужские игры, а тут…
— Уверена, что хочешь знать? — после недолгого, но многозначительного молчания, мрачно поинтересовался тезка.
Вопрос был из тех, на которые ловятся, как на крючок. Я исключением не стала:
— Да, уверена, — солгав, твердо произнесла я.
Вступления оказалось достаточно, чтобы включился инстинкт самосохранения, намекавший, что многие знания — многие печали. Вот только отступать было поздно. Сказав «а»…
Прежде чем заговорить вновь, тезка расстегнул пуговицу на воротнике-стойке парадного кителя, потянув за цепочку, вытащил наружу похожий на часы амулет. Только вместо стрелки был черный овальный камень.
Повернув этот самый камень, Трубецкой-младший «выставил» его на шесть часов. И лишь после этого вновь посмотрел на меня.
Защита от подслушивания!
У отца был такой амулет. Техническими средствами не пробить. Да и магией ключик подобрать непросто.
— После той истории, для вразумления, отец показал мне одну бумагу, — сложив руки на груди, не очень довольно начал тезка.
Начало было не очень… Та история, когда осталась один на один с двумя слетевшими с катушек наркоманами.