Черт! Что это только что было? Паша пытался меня поцеловать?
Очевидно, да, пытался. И я не знала, как к этому отнестись. Радости данный факт не вызывал точно. Я была растеряна, смущена и дезориентирована, не зная, что делать дальше и как себя вести. На меня накатил шок от произошедшего, и я никак не могла собраться с мыслями.
И только когда вошла в аэропорт и услышала, что регистрация на мой рейс заканчивается, немного пришла в себя и снова начала двигаться с ускорением, преодолевая бегом длинные залы ожидания, эскалаторы и направляясь на всей возможной скорости к стойке регистрации.
— Девушка, подождите! — заорала что есть мочи, подлетая к стойке. — Еще я.
Таким образом, я успела в самый последний момент. Регистрировали меня последней, багаж сдавала я последней. И все это время мной управляли паника и замешательство от разговора со Славиным.
Оказавшись в кресле самолета, проверила паспорт, карточки и наличные деньги, чтобы снова не попасть в неудобную ситуацию из-за своей рассеянности. Все было на месте, и я облегченно вздохнула, откидываясь на спинку и стараясь выбросить слова Паши, лишившие покоя, из мыслей. Но это оказалось не так-то и просто. Тревога поселилась в душе, и я никак не могла успокоиться, ерзая в кресле.
День был очень насыщенным. Побег из дома, Юра и Киса, потеря паспорта, ужасная авария, сошедший с ума Славин и практически опоздание на рейс.
Только когда самолет начал медленное движение, направляясь к взлетной полосе, я немного выдохнула. Ну все, улетаю. От проблем, переживаний. От Славина. Через месяц решу, что делать с ним и со всей своей жизнью.
Самолет начал разгоняться, я вцепилась пальцами в подлокотники. Толчок и отрыв от земли.
Ну что ж, земля, прощай!
ЧАСТЬ II. МЕЧТЫ НА ОТДЫХЕ. 24. Тот-Кого-Нельзя-Называть
В самолете мне поспать не удалось. Все мысли были о друге и его последних словах. Передумала я за практически шестичасовой перелет немало. И раздумья были абсолютно разными. Я начинала радоваться, и у меня тут же разыгрывалось воображение относительно того, как он будет делать мне предложение и признаваться в любви. Но затем тут же одергивала себя: ни о какой любви речи не шло, как и о романтичных порывах человека, который только вчера орал о том, что я много на себя беру, и осыпал оскорблениями. Обида за вчерашнее не проходила, она затаилась где-то в глубине сознания и то и дело махала оттуда, напоминая о себе.
К концу перелета я так устала раздумывать о том, что может быть, а чего быть не может, что перед выходом из самолета запретила себе даже в мыслях произносить его имя. Отныне он был для меня Тем-Кого-Нельзя-Называть, моим главным врагом в отпуске. Если я буду только о нем думать, то отдых пройдет совсем не так, как я планировала.