На самом деле без Милтона мы бы не справились. Молодой бассет шел уверенно, ровно и, как и мы, не спешил и не разгонялся. Он не отрывал носа от мрамора и…
— Что-то не так? — шепотом спросила я, зацепив взгляд Гамильтона, направленный на Милтона.
— Малыш подрос. Под шерстью появились шрамы, — негромко ответил мой компаньон. — Оставлю его здесь, с нами.
И, несмотря на то, что это был не вопрос, в голосе Гамильтона звучали неуверенные нотки. Затевать долгий, полный клятв и обещаний разговор я не стала, просто коротко ответила:
— Я буду рада.
В этот момент Милтон уткнулся мордочкой в… В новые двери музыкальной гостиной. Чуть постояв, он боднул их головой так, что теперь нужны еще одни новые двери.
Дальше, не отвлекаясь, сквозь освещенную лунным светом гостиную к балкону. К распахнутому балкону, хочу уточнить.
— А она упрямая, сказала танцевать в лунном свете, значит танцевать в лунном свете, — вздохнула я.
И смежила веки. Просто потому что по спине морозец пробежал.
С помощью магии, ругательств, собачьих клыков и чуда нам удалось выбраться на крышу. Признаться, я бы предпочла это никогда не повторять.
Эйра танцевала. Прошло незнамо сколько времени, но опоенная травами, она так и кружилась в лунном свете. И это было куда красивее, чем тогда на поляне. Там она была земной, привлекательной страстной женщиной. Здесь же она была больше похожа на невесомого духа. На чудо, спустившееся к нам из другого мира.
На очень и очень упрямое «чудо» — привести ее в сознание не получилось. Нас-то она различила, светло улыбнулась и предложила сесть и посмотреть.
Стиснув зубы, я выщелкнула из потайного кармашка заготовку и, подобрав момент, просто-напросто поймала ее порталом! А в следующую минуту затолкнула туда и Марона.
А вот подхватить на руки бассетов не успела — на крышу вырвалось сразу несколько тварей!
И если один представлял для меня проблему, то трое… Трое — уже не проблема!
Гамильтон принял свой истинный вид. Огромный, суровый пес, чья шерсть местами срослась в полноценные латные щиты. Мы с Милтоном оказались у него на спине за считанные секунды.
Дальше же мы применили тот самый метод, который позволил мне вернуться живой из последнего боевого выхода — Гамильтон наносил тварям раны, а я их «любовно» исцеляла.
Истошно визжа, твари рассыпались на куски.
— Хочу себе человека, — глубокомысленно изрек Милтон.
— Да, они забавные, — согласился мой компаньон, — к ним быстро привыкаешь, они пробираются тебе в сердце и остаются там навсегда.
— Я тоже тебя люблю, — уверенно произнесла я, и погладила его.