— Мы решили, что станем добрыми друзьями, — Деррек положил ладонь на шею одного из пегасов, — а друзьям не рвут губы в кровь. Не стягивают шею и уж тем более, не бьют шпорами в бока.
— Ты абсолютно прав, — кивнула я. — Кто станет моим спутников на сегодня?
От пегасов отделился высокий, мощный жеребец. Его кремовая шкура отливала серебром, а грива спускалась до самых копыт. Он склонил голову, я, тут же, поклонилась в ответ и одним движением вспорхнула на подставленную спину. Одновременно со мной это сделали все бойцы.
— Пора, — выдохнула я.
И под пораженно-нецензурный вопль стражников мы взмыли в небо.
Так высоко в небо, что стало трудно дышать! Не то от ужаса, не то от восхищения.
"Я открыла новое чувство "рахсторг", страх и восторг слитые воедино и доведенные до высшей точки", пронеслось у меня в голове.
И тут пегасы устремились к земле. И я не в силах объяснить, каким чудом мне удалось сохранить рот закрытым, а спину ровной.
Шум крыльев сменился тишиной. Пегасы приземлились чисто, не взметнув ни пылинки, не потревожив ни единой травинки. Только хлопнул мой шлейф, красивыми волнами укрывший круп пегаса.
Вдох-выдох. Я — острие клина, за мной весь отряд. И я уверенна в каждом.
А перед нами трибуна, за которой сидит лорд Рентийский, его сестра, брат и отец. И на лицах трех последних — чистое изумление и щепоть страха.
Правитель же задумчив и как будто чем-то раздосадован.
Не доводя паузу до откровенной грубости, я заговорила ровным, спокойным голосом:
— Вильгельмина Фоули-Штоттен, кровь от крови Окраин. Дочь, колдунья, воин.
И, когда я произнесла «воин» мои люди одновременно ударили кулаками по пустым ножнам клинков. Несмотря на отсутствие оружия (мы ведь не хотим обострения отношений с Правителем), лязг получился впечатляющий.
Сейчас я как никогда чувствовала гордость за то, кем являюсь. Мой ядовитый дар пел в моих жилах и все, чего мне хотелось, так это вновь подняться в небеса, чтобы приземлится уже в баронстве. Летать в рейды, закрывать прорывы — моя сила идеален для этого. И ждать, пока мне наконец-то исполнится тридцать.
— Это возмут…
Правитель взмахом руки оборвал своего брата и коротко спросил:
— Как я понимаю, пегасы теперь принадлежат баронству?
Я ласково провела ладонью по напряженной шее:
— Друзей не держат силой. Пусть мы пока лишь добрые знакомые, но я бы доверила этому пегасу свою жизнь. Хотя я не знаю его имени — не было времени познакомиться.
— Мое имя Ройер, и я сохраню доверенное, — услышала я его голос.
— Мы пригласили народ Ройера на общую войну, — продолжила я. — Прорывов все больше, ведь останки тварей на черном рынке все дороже.