Хорошо, что больше мы не разговаривали. Я все пыталась собрать в кучу услышанное за сегодня, понимая, что за один день узнала больше, чем за всю жизнь. Еще смотрела на Ти Лайата, буравила взглядом его спину, ловила себя на этом, отводила глаза… И снова возвращалась к нему.
И что теперь будет? Как бы разобраться в том, что я чувствую. Мама ввязалась в историю, а расхлебываю я. Ти Лайат может отправить в тюрьму, но пока даже не смотрит на меня. И с мамой он был знаком… Вообще голова кругом. Не понимаю, что происходит.
Тихо выдохнула сквозь зубы. Голова болела все сильнее, непонятный туман накатывал волнами, неся с собой слабость. Подрагивали ноги, хотелось опереться на Брана, но шли мы медленно и снова по одному. Сэнд плелся в хвосте, я несколько раз на него оглядывалась, поймала ободряющую улыбку и чуть-чуть успокоилась.
А потом мы вышли из каменного лабиринта и…
Здесь не было серости. Перед нами раскрылась долина, наполненная всеми цветами радуги. Я видела и зеленый лес, жавшийся к ярким полосатым скалам, и цветочное поле, слишком необычное для этих мест. А посреди этой яркости вилась дорога, поворачивая, уходя куда-то за невысокий холм.
Я даже обернулась, сравнивая это удивительное место и то, откуда мы пришли.
— Дом цветов, — громко произнесла Орна. — По этой дороге вы выйдете из гор, и, надеюсь, больше сюда не вернетесь. Мы не желаем вам зла, не ждали вас здесь, поэтому отпускаем с миром, чтобы вы могли вернуться домой, туда, где вас ждут. Наши горы не хотят видеть чужаков, — она почему-то посмотрела на меня и нахмурилась. — Я дам тебе хше, Лета, зла тебе это снадобье не принесет, но не используй часто. Я обещала его Ароне, теперь оно твое.
Она махнула рукой, и один из мужчин принес ей небольшой мешочек из серой ткани, который легко мог поместиться в моей ладони. Орна шагнула ко мне, взяла за руку, впихнула в нее мягкий сверток и с силой сжала мои пальцы. Даже если бы я хотела, то не смогла бы отказаться от дара. Но я не собиралась, мне было интересно, что же это за лекарство, которое может победить неизлечимую болезнь. Мама о нем не рассказывала, говоря, что когда-нибудь придет время, и я все узнаю.
Видимо, время пришло.
— Не трать понапрасну, — наклонилась она к моему уху и прошептала так, чтобы слышала лишь я. — Ты поймешь, когда в нем возникнет необходимость. И тогда вспомнишь, что скрыто в памяти. Оно не твое, как пришло, так и уйдет. Хше — это не лекарство, это средство, это чистая магия.