Столик нашелся сразу же, и, усаживаясь, я вдруг осознала, почему он был пуст. Просто здесь сидел только мой курс, и это было необычно, но я все-таки уточнила у Манса:
— Этот стол закреплен за нами?
— Не совсем, — прошептал он в ответ. — Просто так принято. На время обучения — мы семья, следовательно, должны делить кров и пищу, доверять друг другу, чтобы во время практики не отправиться сильтам в пламя. Ведь мы будем прикрывать друг другу спины.
— Вот как…
Больше вопросов не задавала, принялась за еду. Вкусно было, просто пальчики оближешь! Так что готовили в академии не хуже, чем в каком-нибудь дворце, это я точно знаю. Интересно, а если подружиться с поварихой, она будет давать мне добавку? Надо бы попробовать, иначе придется засылать Манса, а он может не согласиться.
— Ратуха!
Услышав знакомое название, я вздрогнула и посмотрела на того, кто это произнес. За соседним столиком, буквально в метре от нас сидела большая компания, как мне показалось, с разных ступеней. У одного из парней в руках была газета, именно он и произнес страшное для меня название деревни.
— Вот я же говорил, что вся чернота к границе с Варлесом станет тянуться! Там места дикие, жители тоже дикие, колдуй черную сколько хочешь.
— И что там случилось?
— Что о деревне этой пишут?
— Ритуал ведьминский опять был, пятеро погибших селян. Забор силы, практически досуха их выпила тварь.
— И опять не поймали?
— Вот бы туда на практику…
— Ага, мы бы с ведьмой точно разобрались!
— Тихо! — тот парень, который читал газету, стукнул по столу. — Поймали ведьму, казнили уже. А Тайный сыск недоволен, командира воев отстранили от должности и сослали…
— Эт-то еще почему? — возмутился кто-то.
А я… я дышать перестала.
— Так они не доложили в столицу, сами все на месте решили. А ведьма сильная была. Это же надо пятерых разом!
— Зато больше не будет. Развелось черных…
Я смотрела в тарелку и не могла осознать того, что услышала. Как так? О ком они? В Ратухе казнили маму, казнили за черную магию, как ведьму. Вряд ли там было кто-то еще, а это значит, что сейчас боевики говорили именно о ней. Но при чем здесь какой-то черный ритуал? Мама никогда никого не трогала! Это совсем не в ее духе. Да и не могла она, она добрая была и справедливая.
Руки чуть тряслись, мясное рагу, до этого казавшееся чем-то великолепным, потеряло вкус, но я все равно отправляла в рот ложку за ложкой, надеясь, что к концу обеда смогу взять себя в руки.
— Что-то случилось? — наклонился ко мне Манс.
Я только покачала головой и улыбнулась. Зато приняла решение обо всем поговорить с дядей, ведь должен же он понимать, что происходит?