Умом она понимала, что лейтенант ничем не может помочь Артену, но от этого на сердце не становилось менее больно.
Ралиб Салир возвышался над закованным в цепи Витарусом Трентом. Невидимые щупальца, тянущиеся от его тела к голове пленника, пытались проникнуть внутрь, но каждый раз натыкались на препятствие. Все осложнялось тем, что от узника в сторону итранина тоже простирались ментальные щипы. У обоих пот тек по лицу, глаза застыли в одной точке, словно не живые, жилы на шеях напряглись. Все это выдавало крайнюю степень напряжения оппонентов. Ни один из них не мог себе позволить сдаться, но и выиграть в этом безмолвном сражении тоже не мог.
Лейтенант понял, что не сумеет проломить так хорошо выстроенную защиту Трента, наоборот, еще чуть-чуть, и сам окажется повержен противником, тогда Витарус сможет свободно перехватить управление его телом и разумом. Поэтому, Ралиб с огромным усилием отступил на пару шагов назад и тряхнул головой, восстанавливая свое моральное состояние и заново укладывая по кирпичику защиту вокруг своего сознания.
Несмотря на сильнейшую усталость и кровь бегущую струйкой из носа, Трент прямо смотрел ему в глаза и нагло усмехался. Во взгляде Витаруса читался вызов и чувство превосходства.
Сюда бы Артена, чтобы тот смог прикрыть своей аурой устойчивости к менталу мой разум, давая пространство для деятельности, но пока об этом не могло быть и речи. Дер Виргиль до сих пор оставался под подозрением, да и не умел практически ничего. Прежде чем он смог бы провернуть то, о чем думал Ралиб, Артену необходимо было еще учиться и учиться.
– Мы не закончили. – Бросил лейтенант пленнику. – Я скоро вернусь.
– Жду не дождусь новой встречи. – Гадко ухмыльнулся Трент. – Передай мой пламенный привет племянничку.
Салир пошатываясь, вышел в коридор и сделал пару глубоких вдохов, пуская кислород по венам.
– Гаденыш. – Процедил он сквозь зубы, я еще до тебя доберусь.
Не знаю, сколько прошло времени: день, два, неделя. В полутьме камеры часы слились в непрерывный поток. Охранник приносил еду и воду, но больше никаких поползновений в мою сторону не было. Ни Ралиб, ни кто-либо другой не пытался прийти и заговорить. Неизвестность убивала. Никогда не был особо терпеливым человеком, но сейчас незнание просто выводило из себя. Если бы не послышался скрип открываемой двери, и на пороге не возникла высокая фигура лейтенанта, то в ближайшее время я непременно бы заорал во всю глотку, требуя немедленного его присутствия.
Видок у Ралиба был еще тот, словно он выстоял все двенадцать раундов на ринге: крупные капли пота, стекающие по лбу, трясущиеся руки, темные круги под глазами. Я даже на пару минут забыл про свои проблемы.