Монах чуть не плюнул кровью в лицо своего ученика, с трудом сдержался. Натянув на лицо улыбку, он начал претворять в жизнь свою затею:
—Ли, я когда-нибудь говорил тебе, что ты мой лучший ученик?
—Я ваш единственный ученик, больше никто не хочет у вас учиться.
—Кх! Не говори так, это не правда. На самом деле я решил, что не возьму другого ученика, пока не передам тебе все свои знания. К сожалению, ты не хочешь знакомиться со священными писаниями, поэтому…
—Да я и так всё знаю, учитель, — махнул рукой Ли, на лице которого показалось небольшое раздражение, — можете считать, что я готов.
—Я не смогу оспорить твои знания о будде, но, ученик мой, твоя духовная составляющая и боевые навыки — вот что вызывает у меня сомнения. Тебе бросают вызов, но ты словно боишься его принимать. Хочешь опозорить меня, своего учителя?
—А? — чуть повысил голос Ли, которому казалось, что ему вешают лапшу на уши, — разве у нас здесь не запрещены сражения? Разве мы не отрицаем любое проявление жестокости?
—У вас будет не сражение, ни в коем случае никакое не проявление жестокости, а лишь соревнование, мерка сил. Ли, мы изучаем боевые искусства, чтобы нести в мир справедливость, помогать тем, кто нуждается в помощи и вершить правосудие, если это потребуется.
—Мне кажется, — перебил его ученик, глаза которого сузились, — вы сами себе противоречите.
—Ерунда! — воскликнул мужчина, которому самому хотелось избить нерадивого ученика, — чтобы защищать слабых, нужно стать сильным. Выкованный клинок требует заточки. Сражение — лучший и самый быстрый способ стать сильнее. Давай, Ли, покажи гостю наши техники, покажи мне, чему научился. Я верю, что победить его тебе не составит труда, ведь твоя культивация выше.
Юный монах ненадолго задумался. Видя ещё некоторое нежелание, монах решил пойти с козырей. Используя духовную энергию, он совершил голосовую передачу ученику:
«Ли, тебе понравилась эта девочка? Это твой шанс показать себя перед ней. Противоположному полу нравятся молодые и сильные герои»
Юный монах поднял голову, посмотрел на девушку, стоящую за Джоном, а потом на самого Джона. Вот теперь он увидел в нём препятствие, соперника, противника. Его глаза загорелись, появилось несвойственное ему боевое намерение, словно под деревом стоял не ленивый разгильдяй, а человек с сердцем боевых искусств.
Учитель был удивлён и зол одновременно. Вся та чушь, конечно, могла убедить Ли, но самый убедительный аргумент — возможность показать себя крутым перед девочкой. Ему хотелось отрастить волосы и вырвать их.
Неужели это его жизненное испытание — перевоспитать ученика, которого просто невозможно перевоспитать. Ли словно был рождён не быть монахом.