—Если проиграешь, — усмехнулся Ли, сидевший в углу, — я сделаю вид, что не знаю тебя.
—Сомневаешься в моей силе? — ответил усмешкой Джон, — кажется, моего кулака тебе в эти дни было недостаточно?
—Конечно ты можешь петушиться передо мной, — парировал монах, — но твой противник там, и он пока что сильнее меня.
—Пока что? — весело улыбнулся Джон на слова монаха.
—Ну конечно, — задрал нос Ли, — раньше я не слишком усердствовал в практике, да и вообще большую часть времени нас заставляли практиковать боевые техники и читать священные писания. Сейчас я сконцентрировался на повышении рангов, с моим талантом превзойти какого-то идиота не составит труда.
—Вот как значит, — кивнул ему Джон, в этот момент его голову посетила весёлая идея:
—Хочешь, заключим пари на мою победу?
—А? На что будем спорить? — заинтересовался азартный монах.
—Я даю тебе шанс отомстить мне за все побои. Поспорим на пощечину.
Монах ответил не сразу. Джон в его глазах был монстром, который, если имел такую уверенность в победе, значит заимел в рукаве козырь. Просто так наматываться на пощечину он не хотел, ведь это больно и унизительно.
—Испугался? — бросил детскую провокацию Джон, видя его нерешительность.
Насмешка в голосе, на удивление, сработала. Ли поддался на провокацию и заключил с Джоном пари.
Огромное количество зрителей, полностью состоящих из членов семьи Уэйк, смотрели на боевую арену. Там на расстоянии пятидесяти метров друг от друга стояли двое молодых людей одного возраста.
Издали они были очень похожи друг на друга. Практически одинаково длинные черные волосы, небольшая разница в росте, одинаковое синее чанпао с золотым гербом клана, изображающим дракона.
Их можно было отличить лишь по цвету кожи и лицу. У Джона была более светлая кожа благодаря очищению, а также немного женопободное лицо — это его отличительные черты в данном случае.
Они смотрели друг на друга и молчали.
Джон в своём противнике видел лишь ступеньку для дальнейшего роста. Конечно, переступить через эту ступень будет не так-то просто, но парень был готов к предстоящим трудностям.
Генри, с другой стороны, не видел в нём ничего, кроме потенциальной угрозы, которая ещё не успела вырасти. Если бы только это, то его лицо не выражало бы ничего, ведь всё что ему нужно — избить зазнавшегося юнца, но Джон своим ядовитым языком разгневал его до такой степени, что его трясло от нетерпения с самого утра.
Он желал как можно скорее уничтожить Джона, не избить, а именно уничтожить, вновь его покалечить, лишить всех надежд на будущее и за одно избавить себя от будущей угрозы.