— Вечером я не с тобой.
— И с кем же, позволю себе спросить, собираешься провести вечер? — а мне казалось, что бабушка читает меня как книгу!
— Бабушка, он самый лучший парень на свете! — я сама еще не верила в то, что этот вечер проведу с Леонардо.
— Значит, полдник устроим. Только про тыкву в двенадцать не забывай!
***
Как же я люблю весну! Она окуривала все вокруг ароматами жасмина, акации, лип. Чирикали птицы, и шум машин был не в силах их заглушить. Я мурлыкала под нос “Champagne per brindare a un incontro..”, мечтая о свидании этим вечером. Бабушка абсолютно права: красивая прическа повышает самооценку женщины.
Когда я свернула на нашу улицу, то заметила, что у забора стоит Рита и что-то высматривает. Неужели Леонардо уже у нас? От этой мысли волнение перехватило дыхание и сердце застучало печатной машинкой. Тогда почему она не заходит? Может, бабушка не услышала звонка? Я уже было открыла рот, чтобы позвать ее, но соседка прямо перед моим носом устремилась в сторону своего коттеджа.
Я вошла в дом и не узнала его. Играла музыка, мигали огни, словно весной к нам вернулось рождество. Беата накрывала на стол, бабушка вешала воздушные шары на люстру. Ирма, ее подружка-полька с ярко-рыжими, похожими на парик, локонами, искала что-то среди виниловых пластинок, то и дело обращалась к Сандре на ломаном русском:
— Сань, помнишь эту: “Говорят про любовь… Голубые огни васильков… Словно песня без слов…”
Бабушка стояла на стуле и цепляла за люстру воздушные шары и вдруг вслед за ней запела:
— “Говорят про любовь… Голубые огни васильков…”
Я крикнула, нарушая их дуэт и вешая сумку на крючок:
— Ба, а почему ты Риту не впустила?
— О чем ты, дорогая? — на ее лице было недоумение.
— Она стояла у нашего забора, будто кого-то высматривала. Или опять с ней повздорили?
— Что за глупости, Ассоль? — у бабушки нервная улыбка. — Лучше помоги мне украсить гирляндами холл. Что значит, не хотела впускать? Ирма, налей мне чего-нибудь попить.
— Воды с газом?
— Какой воды! Вина мне налей. Сегодня такой повод, а ты воды!
Беата странно смотрела на бабушку, будто они что-то от меня скрывали.
— Беата? — я стояла, как вкопанная, желая по их жестам угадать, что на самом деле происходит.
— Мой Господь! Синьорина, все те, кто хотел войти, сюда попали. А те, кто лишь в окна заглядывал… — ее щеки были розовыми, а глаза блуждали. Затем круто сменила тему: — Посмотрите только, сколько тут подарков!
— Да нет! Говорю, шампанское забыли. Я мигом! — бабушка надела туфли, взяла с тумбы у входа ключи, сумку с вешалки и захлопнула за собой дверь.