Беата так увлеклась поеданием торта, что как ребенок измазала рот сливками. На мгновение она отвлеклась и, чавкая, сказала:
— Послушайте старую женщину, синьорина. Знаете, как мы с Джованни встретили друг друга? У нас на Сицилии всегда говорили: "Fimmina a diciottànni, o la mariti o la scànni” (“если девушке исполнилось восемнадцать, то выдай ее замуж или убей”).
Ирма громко замычала, не давая ей продолжать, но бабушка приказала сквозь зубы:
— Тише ты!
Беата выпила залпом шампанское и вернулась к своему рассказу:
— Ведь нам на Сицилии не разрешали ни работать, не веселиться. Вот и выскакивали замуж, чтобы получить свободу. Какой уж там принц! Помню, как проводила вечера в молитвах, чтобы хоть кто-нибудь пришел меня сватать. Ирма прервала ее нетерпеливым возгласом:
— Ну, что вы, ей Богу! Какие молитвы в наши времена! Сегодня у ней День рождения, а вы тут нравоучениями занимаетесь.
— Не перебивайте меня! Я эту девочку люблю, как родную! — рассердилась Беата и поднявшись, переставила стул поближе ко мне, взяла мою руку и вполголоса продолжила:
— Так мать меня научила. “Загадай три мужских имени и положи три разных фасолины под подушку, а утром вытащи ту, что первой попадется”. Ну, я вытащила. Ту, что накануне назвала Джованни. Через неделю к нам пришел сват с его отцом. Кто бы мог подумать, что проживем с ним совсем недолго! Но зато как мы любили друг друга!
Беата заплакала и я протянула ей салфетку, встала за ее спиной, чтобы крепко обнять ее за плечи и крикнула:
— Бабушка, дай мне срочно три фасоли! Я уже даже три имени придумала!
Не знаю, зачем я решила играть судьбой в тот вечер. Мне просто хотелось развеселить Беату.
Сандра поднялась, направилась к полке, где в стеклянных банках стояли крупы, а среди них три с фасолью: черная, мраморная с красными прожилками и белая. Достала черную и показала мне.
— Это будет Энцо, — деловито сказала я.
Беата уже протянула свою ладонь, на которую легло первое зерно.
Бабуля запустила еще раз руку и продемонстрировала, как на аукционе, вторую, с красными прожилками фасолину, и я грассировала:
— Мар’ко!
Выловив из банки белое, третье, бобовое зерно, женщины хором произнесли:
— Леонардо!
По телу пробежал волнующий огонек.
Бабушка положила все три фасолины на ладонь Беаты, та прикрыла их второй рукой, потрясла их, и протянула сомкнутые вытянутые руки ко мне.
Ирма уже держала кухонное полотенце и, туго завязав мне глаза, приказала:
— Давай, тащи! Только не жульничать!
Я ощупала пространство впереди, дотронулась до теплой ладони Беаты. Коснулась каждой фасолинки по очереди и, взяв одну из них, сорвала другой рукой повязку. Ирма радостно закричала. Я посмотрела на результат жеребьевки и ужаснулась: первая черная фасолина! Какая же я дура! Зачем вздумала пытать судьбу?