Когда он подошел ближе, я смогла разглядеть его седую бороду, темный костюм и белый шарф вокруг шеи.
Я очень редко бывала здесь, и то лишь для того, чтобы побыть в одиночестве и отдохнуть от суеты. Богу уже давно не было до меня дела.
Вдруг из груди вырвалось:
— Отец наш небесный, прости за бабушку! — хотя голос дрожал, слова прозвучали достаточно громко. Мужчина остановился и посмотрел в мою сторону.
Но мне уже было все равно. Поискав глазами икону Богородицы, я подошла и приложила к ней ладонь. Двадцать лет пронеслись как несколько мгновений. Боль потерь сдавила грудь, и я всхлипнула. Больше не было сил сдерживаться, слезы потекли по щекам. Я порылась в сумочке, но салфеток так и не нашла. Тогда вытерла слезы кулаками, как в детстве. Когда немного успокоилась, за спиной послышался вздох. Я обернулась.
Тот, кого приняла за священника, уже обтирал иконы совсем рядом. Я заметила у его ног корзину, а в ней моющие средства и рулон бумажных полотенец. Мне бы сейчас они пришлись кстати, чтобы осушить слезы. Он будто прочитал мои мысли, оторвал лист от рулона и молча протянул мне. Этот взгляд! Даже в темноте казалось, что он светился состраданием и любовью, которые вселяли надежду. Ту самую надежду, которую я испытывала в детстве при виде Деда Мороза. Мне не надо было ему писать никаких писем, он и так исполнял мои желания. Жаль, что с годами это случалось все реже и реже.
Мужчина подождал, пока я высморкаюсь и вытру слезы, довольно улыбнулся и вернулся к своей корзинке. Достал из нее флакон, чтобы подлить жидкость в лампаду у иконы Богородицы, потом подошел к картине с табличкой Via Crucis и, не оборачиваясь, громко сказал:
— Мы всегда в его объятиях, — у него был теплый баритон, который я где-то слышала. Конечно! Это ведь его приход. Здесь и слышала.
— Наши с ним отношения так и не сложились, — вздохнула, шмыгнув носом. — Он всегда бросает меня, — я вытерла запоздалую слезу.
— Он никого не бросает! И сейчас рядом с нами, — священник — Дед Мороз обернулся и приложил руку к груди, сделав паузу. Потом принялся протирать икону.
— В моей жизни очень много потерь.
— Самые большие испытания он бережет для избранных.
— Я не хочу!
— Нас никто не спрашивает. С очищенной душой даже отпетый негодяй становится человеком…
Потом он отставил корзину в сторону, присел рядом, скрестил руки и продолжил:
— Тоже люблю бывать наедине с Господом, так, чтобы без посредников, — он неожиданно улыбнулся, но потом стал серьезнее:
— У меня есть молитвы для любого случая. Собственно, каждый раз, когда я сюда прихожу, сочиняю себе хотя бы одну.