— Эмили права в одном: нам некогда спорить, — весомо произнес Уолт, и Кэролайн быстро опустила взгляд, пряча глаза. Вся она как будто сдулась и растеряла весь свой пыл. Зато Смит по-прежнему не терял нить беседы.
— Если вы уладили ваши недопонимания, то смею напомнить, что Миноса все же придется отвлечь. И большой вопрос в том, как именно это сделать…
— Это как раз не проблема, — горько усмехнулась Кэролайн. — В том, как привлечь внимание мужчины, я большой специалист. Во всяком случае, мне так раньше казалось… — с этими словами она решительно толкнула стул, отодвигая его, и встала из-за стола, прежде чем Эмили успела возразить.
«Ну, и кто тут говорил об игре в команде?», — мрачно подумала она. Ей не понравилась улыбка, больше похожая на оскал раненого хищника, которая появилась на губах ее напарницы, когда та взялась вызвать огонь на себя.
— Пожалуй, соглашусь с ней в этом вопросе, — промурлыкал Смит, провожая взглядом покачивающую бедрами Кэролайн, соблазнительно-медленной походкой направляющуюся к столу, где ужинала царская семья.
Эмили молча скрипнула зубами. Она даже не сразу обратила внимание на то, как нежно сжимает ее ладонь рука Уолта, а когда поняла, то разозлилась сразу и на Уолта, и на Смита, потому что и тот, и другой думали о чем угодно, но только не о деле.
Именно этим оправдав свое неожиданное раздражение, она вытащила руку из объятий Уолта и сосредоточила все внимание на Кэролайн.
Та уже пересекла залу и неспешно приблизилась к критскому царю. Затем она оперлась руками на крышку стола и немного наклонилась к Миносу, что-то таинственно шепнув ему на ушко. Локон выбился из прически Кэролайн и упал ей на лоб, и та с невинной обольстительностью откинула его назад. В этот момент она действительно напоминала богиню любви — Афродиту: женщину, знающую о своей красоте и умеющую пользоваться ею, женщину с пламенем в душе, женщину, которая готова и согреть, и спалить дотла своей страстью того, на кого падет ее выбор.
И эту перемену заметила не одна Эмили. Нахмурив брови, Уолт скрестил руки. На его лбу пролегла глубокая складка. Эмили куснула губу и перевела взгляд, чтобы увидеть реакцию Смита, но тот уже вновь затерялся в толпе гостей.
Эмили отвлеклась на поиски проверяющего, поэтому ошарашенно замерла, услышав первые аккорды незнакомой, но чарующей мелодии. Она вздрогнула и медленно подняла взгляд, чтобы удостовериться в своей догадке. Посреди залы, на невысоком стуле, как на троне, сидела Кэролайн и мягко перебирала длинными пальцами струны арфы. Льющаяся музыка была прекрасна сама по себе, но когда Кэролайн открыла рот и запела, то весь зал, наполненный гостями, замолчал, ошеломленно вслушиваясь в нежный, волшебный напев. У Кэролайн оказался не просто приятный голос, это был поистине дар Божий. В ее голосе чистота и нежность невероятным образом перекликались с силой и твердостью, само его звучание завораживало, в нем были обещание и угроза, любовь и ненависть, смирение и мятеж… В свободно звучащей песне, слов которой мало кто мог разобрать, слышались надломленность и боль мечущейся души. Это не было похоже на соблазнительную песню сирены, но завораживало, пожалуй, еще сильнее, потому что поющая женщина была не похожа на ангела, но именно этим она и притягивала взгляд. Она была настоящей, со всеми своими противоречиями, обычный человек из плоти и крови. Она манила и покоряла, как и ее музыка, задевающая за живое каждого зрителя своей искренностью.