«Определенно, я или оптимистка, или идиотка. А, может быть, просто не верю, что могу умереть…»
Эмили не удержалась и хмыкнула.
— Бриг, вспомнила что-то смешное?
Эмили вздрогнула от внимательного взгляда Смита. Все то время, что они работали над завалом, он то и дело посматривал в ее сторону, словно обдумывал что-то.
«Если надеется, что я тронулась умом, то не дождется!» — по-своему истолковала такое пристальное внимание Эмили и решила перевести тему в более интересующее ее русло:
— Это ведь была ловушка, да? Мы должны были погибнуть?
Она не знала, зачем задает эти вопросы. Наверное, свою роль сыграло врожденное упрямство и привычка доводить начатое до конца. Замерев, она ждала ответа; ее ладонь нервно подрагивала на одном из камней.
Смит помолчал; некоторое время Эмили видела лишь его напряженную спину, а затем он нехотя обернулся и после долгой паузы проговорил:
— Есть вопросы, которые тебе лучше не задавать.
— Ну да, конечно, — разозлилась Эмили и выпалила то, что давно не давало ей покоя: — «Пушечное мясо» не имеет вообще никаких прав, верно?
Смит вздрогнул, словно его ударили, сжал и разжал кулаки. Даже в темноте было заметно, как полыхнул его взгляд: злость, обида… чувство вины?
— Зачем же ты пошла работать «пушечным мясом», если все так хорошо понимаешь? — негромко, явно сдерживаясь, проговорил он.
— А почему нет? — огрызнулась Эмили. — Чем я лучше других?
Смит ненадолго прикрыл глаза, глубоко вздохнул, словно успокаиваясь, а затем бархатным голосом заметил:
— Если ты хотела пофлиртовать, Бриг, то достаточно было сказать об этом.
Секунду Эмили переваривала фразу, не веря, что Смит снова натянул маску ловеласа, а затем взорвалась.
— Да иди ты к черту, Смит! — выплюнула она. — Играй в эти игры с кем-нибудь другим!
Выругавшись сквозь зубы еще раз, Эмили со злостью ухватилась за очередной камень и с силой принялась его раскачивать, но вытащить не успела — на ее запястье легла мужская ладонь.
— Прости. Я не думал, что тебя это так заденет.
Эмили куснула губу, но взгляда от каменной стены не оторвала, продолжая упрямо всматриваться в темноту. Шею щекотало дыхание Смита. Он был слишком близко. Раздражающе близко. Плечом она оттолкнула его, но тот лишь немного отодвинулся, так и не отпустив ее руку. Решив, что честностью добьется большего, чем игнорированием, Эмили медленно, чеканя каждое слово, сказала:
— Больше всего я ненавижу фальшь и ложь. Не можешь ответить — молчи, но не надо пытаться манипулировать мною.
Ладонь Смита на ее запястье слегка дрогнула, но его голос был спокоен: