— Сколько тебе было?
— Лет восемь-девять.
Рос неторопливо встал и зашел на кухню, где поставил греться воду. Он вернулся спустя несколько минут и поставил передо мной чашку с чаем. Комнату укутал уютный запах специй и трав.
— Это особый чай, — пояснил Соламар. — Успокаивает нервы.
Я поблагодарила роса за заботу и сделала маленький глоток. На вкус немного горький, но раз полезен, значит, надо выпить до дна.
— И много чего ты не помнишь? — Соламар снова сел за стол.
Я кивнула.
— Подозреваю, что это не от природной забывчивости, — ласково произнес тот.
От его интонации даже стало не по себе. Нечасто со мной таким голосом разговаривают мужчины. Причем росы, которые почти все время ходят хмурые, как тучи.
— Я много чего не помню из детства, — после минуты молчания, призналась я. — Как будто хорошенько вычистили память. Даже не помню как…
Слова встали комом в горле. Думала, что признаться будет гораздо легче. Особенно Соламару, который смотрел на меня с понимающей полуулыбкой.
Так странно. Совсем недавно мы только успели познакомиться. Рос обещал меня убить, чуть даже не выполнил своего обещания. Мы много ругались и не понимали друг друга. Но впервые за столько лет у меня появилось желание рассказать всю правду. И хотелось, чтобы он не только выслушал, но и понял, что меня терзает.
— Я не помню смерти родителей, — решительно сказала я. — Только момент, как меня забрал профессор Гройт. Он говорил, что они погибли от вспышки какой-то болезни. Я единственная в своем поселении осталась в живых.
Сейчас ковыряясь в памяти, я поняла, что не только не помню их смерти, но и не припоминаю, как родители выглядят. Это на мгновение повергло меня в шок. Раньше я не задумывалась над этим. Конечно, прошло много времени, но ведь должны были остаться хоть какие-то воспоминания об их внешности. Ни цвета волос, ни роста. Ничего.
Такого не бывает.
Соламар молчал. Он просто наблюдал за мной, боясь, что собьет с мысли.
Я поморщилась, напрягая память, и смогла припомнить, только когда в последний раз видела странных фанатиков. Наверное, ужас, который я испытала, увидев их впервые стал сильнее времени.
— Эти люди в балахонах, — тихо сказала я, потерев виски. — Я видела их незадолго, как начала эпидемия. Раз, может, два. И после того как меня забрал профессор, но не могу вспомнить точно.
Еще несколько минут я потратила, чтобы попробовать вытянуть из памяти несколько воспоминаний. Но те, словно были тщательно стерты аккуратным художником. Остались одни только бледные следы.
— Меня пугают эти провалы, — вдруг сказал рос.