Служители правопорядка стремятся в гущу событий, я вижу их мелькающие в толпе форменные фуражки, и честно пытаюсь совладать с собой, но тщетно — меня безжалостно накрывает…
Такое со мной уже случалось, в детстве, и я думала, что переросла и это тоже, точно так же, как любовь к массовым гуляниям, но сейчас страшная паническая атака возвратилась сторицей. Горло сжимают тиски липкого страха, в глазах темнеет, становится нечем дышать. Задираю голову к черному подсвеченному прожекторами небу и сипло вдыхаю через нос тяжелый, наполненный смесью разнообразных запахов воздух. Меня толкают, больно проходятся по ребрам, качают, словно бумажный кораблик в шторм, но у меня одна цель — прийти в себя и уже только потом двигаться дальше.
Звуки на сцене давно стихли, трещат рации, но расступаться никто даже не думает, наоборот, желающих лицезреть схватку ментов с озверевшими дерущимися становится все больше. Борясь с головокружением, концентрируюсь на лоснящемся лице сбоку — у лысого мужика абсолютно обезумевший взгляд. Удерживая мобильный в вытянутой руке над головой, он явно пытается урвать кадры погорячее, чтобы залить потом в местную группу «Городской сплетник» и на короткое время стать звездой.
— Кирилл… Я здесь… Ки-ир! — выходит жалко. Разумеется, звать сейчас на помощь бесполезно. Маринки, конечно же, тоже нигде нет.
Где-то за спиной завывают сирены, но легче почему-то не становится. Кто-то из толпы истошно орет: «порезали!»
Вдруг кто-то довольно резко дергает меня за руку и крикнув: «держи крепко!» — тянет через людское массиво, словно бескомпромиссный ледокол очищая для меня подобие тесного коридора.
Это Кнут. Я вижу перед собой его обтянутые кожаной косухой плечи и короткостриженный затылок. Идти с ним куда-то чистое безумие, но оставаться там еще хуже! Поэтому я просто бездумно просачиваюсь сквозь толпу следом за самым отмороженным ушлепком города.
— Куда мы идем? — перекрикивая гул, пытаюсь добиться хоть какой-то определенности, но этот пришибленный просто чешет впереди, так и не удостоив меня ответом.
Мы быстро и вполне благополучно покидаем эпицентр давки, людей становится ощутимо меньше, и я уже могу отпустить его руку, но продолжаю цепляться, как за спасительную соломинку.
Я боюсь его, но с ним не так страшно. Парадокс.
— Эй! Куда ты меня тащишь? — еще одна попытка.
— Хочешь, чтобы тебя здесь затоптали? Тоже мне, будущий борец за справедливость. Видела бы ты себя, — тормозит возле сияющей разной дребеденью палатки, и я испуганно подаюсь назад — его лицо в крови, светлая футболка тоже испачкана.