Место укуса ныло сильнее, чем дальше удалялась от леса и деревни. Я же успокаивала себя, что это глупости, пройдет со временем. Чертовщина какая-то с этим укусом. Вроде и рана затянулась давно, совсем смутно заметны следы зубов, а иногда болит так, будто кипятком сверху поливают. Ни обезболивающие не помогают, ни лед. Только один способ есть — случайно выяснила — когда начинаю гладить тихонько. Тогда перестает болеть ненадолго и волна тепла разливается по телу. Ну как заколдованный, честное слово.
Рисуя на запотевшем окне автобуса, я все думала, как меня угораздило так встрять и о том, что скорее нужно выкинуть из головы того зверя и самое главное — человека. Ну как вообще такое может быть, что обычный (или даже не совсем) мужчинам страшнее зверя? Когда в первый раз увидела его в лесу, чуть с ума не сошла, но потом был так добр ко мне… А этот… Напыщенный индюк.
И тут вижу на дороге его, метку опаляет жаром.
— Ай! — Аж в голос закричала от боли и проснулась всё там же, в автобусе, за стеклом-никого, но привлекла внимание доброй половины пассажиров, — простите, — смутилась и уткнулась снова в окно, наглаживая укус сильнее.
В какой- то момент показалось даже, что что-то острое воткнулось. Да что это за ерунда такая. И главное, если в больницу идти — то что сказать? Кто укусил? Животное, которого не помню? Или правду — огромный голый молчаливый мужик с клыками? Меня быстро в дурку определят…
В ту ночь, как и во все последующие, мне спалось очень плохо. Метка на шее горела, снились кошмары, как мужчина-зверь топит меня в ледяном озере, не давая дышать, то рычит, то ругает на чем свет стоит, я пытаюсь освободиться, оттолкнуть, но не выходит, прошу отпустить, а он злится лишь сильнее.
Нервный, злой, исхудавший — таким он все представал в моих кошмарах. Иногда звал меня откуда-то издалека и я бежала к нему навстречу, понимая, что сейчас будет ругать опять, но все равно почему-то не могла не бежать.
И так повторялось из раза в раз, из сна в сон, каждую ночь.
Уже спустя пару дней, страх, который он вызывал, начал уменьшаться, а на смену ему пришли мысли, что с оборотнем опять что-то случилось. Что он в беде, а я ничего не делаю. Но тут же одергивала себя, напоминая: «То есть тебя это интересует? Не кто я? Не почему я всё это сделал с тобой? Не то, что сделаю дальше?».
Ну уж нет. Второй раз на этот крючок я не попадусь, ноги моей не будет в этом лесу. Помучаюсь и само пройдет.
Понимала, хотя сама себе снова не хотела признаваться, что скучаю по зверю. Часто просыпалась от того, что кричу его имя, зову во сне, а рядом чудится его хвойный запах. И сама себя уговаривала, что это только сон, что мужчина совсем про меня забыл, что я и для зверя была лишь «подходящей самкой» — не более, остальное — это я всего лишь и придумала, не было теплоты, не было нежности.