А ещё теперь я радовалась одиночеству. Много чужих людей, их прикосновения, иглы под кожу — устала за день.
Но следующим вечером пришел мой мучитель, зафиксировал презрительным взглядом еду на столике, приспособление для капельницы, меня в постели.
— Как ты? — Безразличный ледяной тон.
— Нормально, — старалась говорить четко и не тянуть, чтобы не раздражать.
— Тебе что-то еще нужно?
— Нет.
— Может хочешь поговорить о чем-то?
— Нет.
— Несколько дней голодовки так резко поменяли твой вечно недовольный характер? Теперь будешь образцом послушания? — Усмешка.
— Постараюсь не перечить, только… — Я говорила тихо, но почти твердо. А вот снова попросить было как-то не по себе, по коже пробежали мурашки.
Мы с ним вдвоем тут. Вряд ли мне так повезет, что сейчас он превратится в моего ласкового зверя. Скорее в монстра.
— Только? — Как прозвучал этот вопрос! Будто я уже попросила его родину продать. Лучше бы молчала.
— Нет, ничего.
— Что ты хотела сказать? — И снова нотки металла в голосе.
— Хотела попросить… Не надо больше так, пожалуйста.
— Как так? — Передразнил он.
— Если хочешь убить в итоге… То сделай это быстро. Не надо так больше. К тому же, зачем сначала мучить, а потом лечить? Это же странно… Или ты просто передумал?
Он молчал, и я решилась поднять глаза, казалось, что удивлен. Чем? Что не хочу умирать медленно?
— Ты в самом деле считаешь, что я намеренно морил тебя голодом, чтобы убить?
— Ну или наказать… — А что ещё мне было думать? Как ещё я могла объяснить его поведение? Он же явно издевается надо мной. Только вот цели я не понимаю.
Мужчина, не отвечая, выругался и вышел, громко хлопнув дверью. Видимо, мои просьбы его тоже раздражают.
Он
Как же она меня выбесила своим идиотским предположением. Убить я её хотел! Наказать!
Надо бы показать ей, как на самом деле я наказываю. Но если продолжит корчить из себя безвинную страдалицу, узнает гораздо быстрее.
Когда она сегодня начала общаться нормально, без истерик, я сначала решил, что дело пошло, и можно будет нормально договориться.
Если она сдаст тех, кто решил сделать из меня идиота, так и быть, я уговорю дядю дать ей приют у нас, чтобы её на клочки не разорвали за предательство.
Но она упрямо стояла на своём, всем видом демонстрируя, что не понимает, что происходит и что скучает по зверю.
Не по мне, конечно.
И то, что она нас разделяет, бесило едва ли не больше, чем то, что отождествляет. Хотя смотрит с наигранной тоской именно на меня, на человека, ведь зверь где-то глубоко внутри, куда ей не добраться.
И ей, блядь, награду надо дать за лучшую актерскую игру!