Мы оба должны защищать её! Должны заботиться о ней! Оба! Но больше, конечно, я… Только я не могу ничего сделать!!
Я метался словно в клетке внутри своего же тела, скулил, старался причинить ему как можно больше боли, хотел ему смерти…Никогда ничего так не желал, как уничтожить это чудовище, которое так поступает с ней!
С ней нельзя так!!
Если бы я мог, я разорвал бы его на куски. Я делал бы это медленно, чтобы он тоже мучился, чтобы корчился от боли, вспоминая каждую секунду, в которую он причинял ей боль.
Моей сладкой девочке…
Когда я понял, что не могу справиться, то начал просить, скулить, умолять… Но он не слушал. Лишь сжимал кулаки сильнее, когда ощущал её страх и мои просьбы. И ведь ему тоже было хреново! Но он продолжал эту пытку!!
Ненавижу!
Я знал, чувствовал, что она ему не безразлична. Да и не может быть, ведь мы все связаны меткой. Но даже не причиняя ей реальный физический вред, он продолжал мучить её, издеваться, обижать!
Зачем он это делает, не знал даже сам! И от того, что у него нет даже стоящей причины, меня выворачивало ещё больше… Но даже если бы была, я не изменил бы своего мнения о ней… Она самая лучшая! Она ни в чём не может быть виновата!
Я так сильно хотел к ней. Хотел прижать её, успокоить, целовать, хотел закрыть от всего и ото всех, чтобы она только улыбалась, чтобы была беззаботной, чтобы ощущала себя под защитой рядом со мной…
А так… Разве я достоин её, если не могу уберечь даже от себя же?!
Боль разъедала изнутри…
Но я ничего не мог сделать, хоть и помнил его разговор с теми другими, которые теперь прикасались к ней. Он сказал напугать, сказал, что убьёт, если кто-то тронет её по-настоящему.
Но она-то не знала! Она боялась! И я не мог сказать, не мог предупредить, ничего не мог…
Я слышал, как стучит её сердце. Как отчаянно она зовёт меня. Меня, не его! Это было так ощутимо. И он бесился от этих её криков ещё больше.
Ревновал ко мне! Отказывался признавать меня как часть себя, не слушал мои уговоры.
Она нужна ему так же как мне. И всегда будет нужна. Это бессмысленно отрицать или оспаривать. И он это знает! Но продолжает вести себя с ней как урод, взращивая свою злость на неё, отталкивая нас обоих…
Я ощущал её безысходность там, на столе. И даже одна мысль, что рядом с ней просто стоят те, кого она боится, а я бездействую, была омерзительна.
Так не должно быть!
Но наверное она тогда тоже не до конца верила, что произойдет что-то ужасное, или была в состоянии шока, потому что её паники мне было недостаточно в этот раз, чтобы вырваться. Каждый раз я мог это делать только если чувствовал реальную угрозу или сильные её эмоции. И все равно не хотел, чтобы она испугалась ещё больше…