Та хмыкнула.
- Да кто же знает? Она его поощряла. Было дело. Но дошло ли до чего посерьезнее, об этом история умалчивает. Со свечкой, как говорится, никто не стоял. Иногда мне казалось, леди Арья просто хотела мужа позлить. Потому и любезничала с господином Бертраном. Но господин Эфран ничего не замечал. Только о гостинице своей думать мог. Вел себя, как дурень. А жена на него дулась и капризничала.
- А что потом было? Почему вы с отцом не состарились ни на день? - задала леди Торвилл еще один важный вопрос.
Я поежилась, вспомнив, что Гвен не обычная девушка, а некое потустороннее существо. Неприятно, знаете ли, находиться с такой рядом. Впрочем, она выглядела куда безобиднее Эфрана Саливана, жаждущего быть со мной.
- Мы сами искали ответ. Много лет. Точнее, я искала. Отец ко всему относится философски. Мол, живем и живем. Чего уж тут. Но я пыталась всё исправить. Магинь обошла бессчетное количество. Всех мастей. Да без толку. Говорят одно и то же. Зацепило нас магией. Дурной. Кто-то мертвеца вернуть пытался. Да не вышло. Зато по нам ударило. Вот и живем уж больше ста лет, не меняясь. Не стареем. И умереть не выходит. Я пыталась. И не раз. Меня невозможно ранить, яд не действует. Даже с башни один раз спрыгнула. И ничего. Встала и пошла. Ни синяка.
- А зачем помирать-то? - удивилась Герти. - Вечная жизнь - разве это не прекрасно?
Гвен наградила козу снисходительным взглядом.
- Чтоб ты еще понимала, рогатая.
- Но-но! Пообзывайся у меня. С этими самыми рогами познакомишься.
- Ой, напугала! Говорю же, мне нельзя причинить вред.
Я усмехнулась. А ведь совсем недавно горничная просила убрать козу, изображала, что боится. Правдоподобно изображала. Ну, артистка!
- Ладно, я поначалу тоже считала, что это дар, - призналась Гвен примирительно. - Молодая была, наивная. Казалось, это же счастье - никогда не стареть. Ну и не умирать. А потом прошли годы, и я увидела обратную сторону этого «дара». Нам с семьей приходилось переезжать раз в несколько лет, чтобы окружающие не замечали, что мы с отцом не меняемся. Муж старел, сын и дочь взрослели, а я все оставалась двадцатидвухлетней на вид. Представлялась сестрой своих детей. Муж дожил до семидесяти. Много болел в старости. Детей теперь уж тоже нет в живых. Всю семью похоронила. С внуками и правнуками не вижусь. Они меня не знают. Долго на одном месте не задерживаюсь. Друзей не завожу. Опасно это. Вдруг кто прознает про нас с отцом, а сильным мира сего наша особенность не понравится. Убить нас нельзя, но в темницу кинут запросто. А у нас и так не жизнь, а одна сплошная морока. Не хотелось бы еще и взаперти гнить.