— Чего там у вас слышно, гении? Вместе обедать идете? Держу пари, что ночью вы и спали вместе!
Взрыв хохота, которым девушки в машине встретили остроту, вмиг затих, когда они увидели, что Лу Капоте как буйвол обрушился на машину. Он схватил рослого Джо, который был крупнее его, за ворот, приподнял, вышвырнул, как тряпичную куклу, и дал ему здоровенного пинка. Генри Финн, в свою очередь, выхватил бейсбольную биту у парня, направлявшегося к спортивной площадке, и принялся дубасить по «доджу». Оба друга крушили и ломали, как два разбушевавшихся демона, сбежалась толпа, и в дело пришлось вмешаться нескольким крепким парням, чтобы помешать Лу, которому уже надоело топтать голову Фитцджеральда, приняться за полумертвых от страха девиц. А Генри орал: «Кобылы дерьмовые! Пусть регочут над своей такой-растакой матерью!»
«Додж» был превращен в груду металлолома, а Джо Фитцджеральда положили в клинику в Лос-Анджелесе с сотрясением мозга. В Беркли он уже не вернулся. Его отец пожелал, чтобы он завершил свое образование в другом университете.
Лу и Генри едва не исключили, помогло то, что оба блестяще учились, вдобавок все понимали,' что взбучку эту Джо Фитцджеральд вполне заслужил. Друзья получили суровый нагоняй от университетских властей, но в более высокие инстанции дело не пошло.
Для остальных студентов Лу и Генри так и остались чудаками, только с того дня их стали называть «сердитыми» да поглядывать на них с некоторой опаской и весьма любезно здороваться. Об их отношениях — ни слова худого. Это чепуха. Все ясно. Просто оба они со странностями, и лучше их не задевать. Так и пошло. С тех пор никто не решался с ними связываться. А потасовка с Джо Фитцджеральдом только укрепила дружбу двух «сердитых».
Лу и прежде знал, что этот молчаливый, замкнутый парень способен порой приходить в ярость, но не думал, что настолько. Хотя при всей их дружбе они не очень-то откровенничали, Генри рассказал ему кое-что о своей жизни. Он был родом с Юга, был сыном единственного оставшегося в живых после распри двух семей, члены которых перестреляли один другого из-за фамильного спора о границе между двумя хлопковыми плантациями. Отец Генри, пристрелив последнего взрослого мужчину из рода О'Хара и таким образом освободившись от завета предков, поджег плантации хлопка в цвету, хозяйственные постройки и родительский дом. Он хотел уничтожить все следы ужасного прошлого. И, как стоял, с одним долларом в кармане, отправился искать счастья на Среднем Западе. В несколько лет он составил себе состояние. Человек он был предприимчивый и упрямый. На Юг больше не вернулся. Лет под пятьдесят он женился на женщине значительно более молодой, которая его оставила, когда Генри было три года. Старик был женоненавистником и необузданно вспыльчивым. В его характере оставила неизгладимый след атмосфера насилия, в которой он провел первые тридцать лет своей жизни. И когда мать Генри бросила его, всегдашнее его презрение к женщинам перешло в ожесточенную ненависть, о которой он заявлял во всеуслышание. В его доме, на его усадьбе и на двух его заводах по производству льняного масла работали только мужчины.