Его палец толкается в стенку лона ускоряясь, а губы накрывают чувствительные складки. Я закрываю глаза. Язык кружит вокруг жаждущего клитора. Щёлкает по горошине, заставляя меня взорваться.
– Ааааах, Тиииииихон! – громкий стон вырывается из моей груди. – Дааааа! Даа! Да!
Мужчина довольно облизывается. Ложится рядом, укутывая моё голое тело одеялом. Гладит кончиками пальцев вдоль позвоночника.
– Как ты научилась делать минет? Неужто по энциклопедии? – с улыбкой спрашивает он.
– Да, – я краснею. – С утра прочитала.
– Ты способная ученица, да?
– Я хорошо воспринимаю письменную информацию. И легко усваиваю, – лёгкий смешок срывается с губ, – чтобы применять на практике.
– Практика удалась идеально. Я даже подумал… – он замолкает.
Я поднимаюсь на локтях и заглядываю в его лицо.
– Подумал – что…?
Он молчит. Раздумывает. Вижу, что ответ есть. И он мне не понравится.
– Глупость подумал, – бросает. – Не бери в голову.
– Подумал, что я уже делала это… с кем-то, – констатирую я.
– Говорю же, глупость, – раздражённо закатывает глаза. – Ты вела себя достаточно уверенно. Я просто приревновал.
Широко распахиваю глаза от его признания. Неожиданного и искреннего. Он усмехается.
– Я живой человек, девочка моя. Мужчина. Самец. Ничто человеческое мне не чуждо, тем более, если касается тебя. – Он кладёт пятерню на мою попку и притягивает к своей ноге. – Ведь ты – моя женщина. Моя самка.
– Я никогда… – качаю головой, не решаясь продолжить.
– Я знаю. Глупость подумал. Извини. Давай спать, Севиндж, – просит он. – Я действительно устал.
***
Просыпаюсь под утро от болезненных стонов. У Тихона жар. Температура поднялась. Огромное тело мечется в агонии. Мокрое от пота.
Помогаю ему стянуть вещи, меняю постельное бельё. Обкладываю влажными полотенцами. Завариваю чай с малиной. Сажусь на пол рядом с ним и пою мужчину с ложки.
– Находился под мокрым снегом, – шепчу я. – Вот и заболел. Ну ничего. Скоро жар спадёт.
Обтираю лицо влажным платком. Тихон концентрирует мутный взгляд на мне.
– Не сиди так близко, – хрипит он. – Заразишься.
– Нет, – качаю головой.
– Упрямая, – усмехается мужчина и закрывает глаза.
Я тихо сижу рядом с ним, меняя влажные повязки.
Днём варю куриный бульон с лапшой и кормлю Тихона, стоит ему проснуться.
– Тело ломит, – говорит он мне. – Глаза режет. Давно так хреново себя не чувствовал.
– Нужно отлежаться. Градусник я не нашла, но температура высокая держится. Ты лежи, Тихон. Я позабочусь о тебе.
– Там на полке с компотами водка есть, – тихо говорит он, – нужно обтереться.
Тихон пытается встать. Не по нраву ему бедственное положение. Не привык он так.