Наступал вечер, и небо было затянуто серыми тучами, сквозь которые проступал красный закат, а волны набегали на берег, шепча и оставляя после себя белую пену, как след, на месте преступления. Макар ехал несильно, и ветер играл с ее волосами, раскинув руки в сторону, она подставила ему свое лицо, вставая и, держась за плечи, чувствуя, как напряжение потихоньку отпускает ее. Откинув голову, она чувствовала такую свободу, что ей хотелось кричать.
Потом он посадил ее перед собой и сильно разогнавшись, заставил громко смеяться, чувствуя, как брызги воды попадают не только на ноги, но и на одежду. Поэтому когда они прекратили свои катания, были насквозь мокрыми. Раздевшись, они пошли купаться, вода на удивление была, как парное молоко. Стася стеснялась своей комбинации, цвета морской волны, а вот Макар наоборот, смотрел не отрываясь.
— Говорил тебе, что ты очень красивая?
— Говорил
— Тогда повторюсь, ты очень красивая! Хотел бы показать, тебе, как ты выглядишь, моими глазами, у меня даже нет слов, чтобы описать тебя, какая ты? — его глаза прошлись по ней, заставляя сердце стучать как сумасшедшее, пуская по телу разряды тока
Он подплыл к ней и, обхватив за шею, притянул к себе для поцелуя. Она обвила его шею руками, а ногами талию, упираясь в него глазами.
— Боишься?
— Нет — покачала она головой, и он накрыл ее губы своими, заходя поглубже
— Набери воздуха побольше… — бросил он, и утянул ее под воду, где она тут же сняла свои ноги с его талии, а он, прижав ее к себе, почувствовал, как она пытается всплыть на поверхность — Испугалась?
Она отплыла от него и выбралась на берег. Он присел рядом и посмотрел на нее.
— Стась, ты боишься меня? Боишься, что я стану принуждать тебя? — вдруг спросил он
— Нет, конечно, просто все это в новинку для меня, я никогда этого не чувствовала и просто не знаю, как себя вести, боюсь, что если стану отвечать тебе, ты сочтешь меня шлюхой, а если не стану, то будешь думать что строю из себя недотрогу — сказала она, водя руками по песку
— Стася не говори ерунды! Я с отцом из-за этого поругался, думаешь, что если ты так будешь говорить о себе, я ничего тебе не сделаю? — его тон был серьёзен, и она подняла на него глаза — Чтобы я такое слышал в последний раз, ясно?
Он достал из-под крышки заднего сиденья плед и, расстелив его чуть выше, позвал Стасю, развесив их одежду на мотоцикле, чтобы подсохла. Взяв телефон, он увидел, что у него уже пять пропущенных от матери и три от отца.
— Вот видишь, я же говорил?
Показав ей пропущенные звонки, он отложил телефон и притянул Стасю к себе, укладываясь на покрывало.