И протарахтев всё это, Стёпка замолчал.
— Всё так и было? — спрашиваю остальных.
— А он ещё кричал, что ипал он всех и никого не боится! — добавляют ещё подробностей мальцы.
— Ясно… Напился, урод, и совсем берега потерял… Васёк! — зову я своего сына, — Держи своё оружие! И никому больше его не отдавай!
Я побывал в нашей церкви, поставил там свечку за упокой души раба божьего Трифона, покаялся, а потом дома просто напился.
Наша станичная церковь ещё полгода назад заимела своего постоянного священника отца Михаила. И теперь все церковные службы в ней идут без задержек.
На утро Лиза мне ни слова против не сказала, лишь вздохнула участливо и выставила на стол рассол…
Васькино лицо довольно сильно припухло с одной стороны и переливалось теперь всеми цветами радуги. От жёлтого цвета и до фиолетового.
Слава богу, что хоть целое всё у него осталось, даже нос был просто разбит, а не сломан.
— А ну-ка поворотись, сынку. Какой смешной ты стал с такой рожей! Вон, даже Чубайс над тобой смеётся!
— Ну, батька… Он то вон какой здоровый был… Как дал мне, я и улетел сразу…
— А какого, извини, чёрта, ты ему под удар подставился? Увернуться, что-ли, не мог? И куда это ты так нёсся, по сторонам не глядючи, что на мужика этого налетел?
— …
— Вот теперь и ходи с такой рожей. Но, всё равно, молодец, что оружие своё не хотел отдавать…
Кстати, ты его почистил вчера?
— Не-е… Ты же вытер его…
— Ну ты и… Быстро почистить и смазать всё! Не дай бог, я хоть капельку ржавчины увижу потом!
Васька стремглав выскакивает из дома…
— Милый, а ты не сильно строго с ним? Его ж побили вчера, всё-таки… — Лиза смотрит на меня с небольшим осуждением.
— Ничего… За одного битого двух небитых дают… Умнее будет в другой раз.
Ладно, что было, то прошло. Надо и делами заниматься…
Я выхожу во двор и вижу, как наш Василий, высунув от усердия свой язык, старательно елозит по лезвию своего штыка промасленной тряпкой.
Вот-вот!.. Пусть сразу привыкает за своим оружием ухаживать…
Мы с Лизой и Васьком за сегодня вырвали не спеша картофельную ботву и собрали ту картошку, что вырвалась вместе с ботвой. А на следующий день я прицепил к лошади копалку и за полдня мы выкопали и собрали всю картошку, на которую до этого мы тратили два полных дня.
Степаныч, до этого довольно скептически отнёсшийся к этой моей приспособе, увидев такой результат, засунул свою гордость подальше и пришёл извиняться. Ну и помочь попросил.
Я не гордый. Помог конечно. Родня ж, как никак! Да и не видел он до этого таких вещей. Они просто вилами выкапывать картошку привыкли.